– Я бы не сказала, что беременность ее красит, – сухоконстатировала она.

Камилла была невыносима со дня приезда, а к началу апрелястала вести себя еще хуже. Погода значительно улучшилась, веснa в этом годувыдалась на редкость хорошей, однако она не обращала на это внимания, слоняясьпо дому с мрачным и вечно недовольным видом. Даже подготовка детской, судя повсему, не доставляла ей никакой радости.

Она вышила несколько распашонок и купила ткань на занавески,но все остальное пришлось делать Ханне. Старуха вязала, шила и даже сплела излыка чудесную колыбель для младенца. Иеремия каждый вечер с удовольствиемзаходил в эту комнату и перебирал маленькие носочки и рубашонки, с удивлениемубеждаясь, что к рождению ребенка уже почти все готово. Однако по мере того,как приближался срок родов, его все чаще преследовали воспоминания оМэри-Эллен. Он с безмолвным ужасом думал, что и этот ребенок тоже можетродиться мертвым. А Камилла нарочно мучила его, делая все то, что он запрещал:она бродила по берегам высохшего ручья, качалась на старых качелях позадидома... За три недели до родов она до смерти перепугала Ханну. Вылетев какфурия, Камилла оседлала старого мула, которого Иеремия когда-то взял с прииска,и отправилась верхом на ближайший виноградник, заявив, что устала от скуки ичто ей надоело ходить пешком. Ханна до того расстроилась, что рассказала ослучившемся Иеремии, едва он вернулся домой. Бросившись наверх, чтобыхорошенько выбранить Камиллу, Терстон убедился, что опоздал. Она лежала насупружеской постели, и лицо ее заливала странная бледность. Наклонившись, чтобыпоцеловать жену, Иеремия увидел, что Камилла морщится от боли и крепко сжимаетзубы.

– Тебе нехорошо, девочка? – Иеремию тут же охватилатревога. Камилла была непохожа сама на себя. На лбу у нее выступили маленькиекапельки пота.

– Все в порядке. – Однако вид ее говорил об обратном.

Камилла упорно настаивала на том, что будет обедать вместе смужем, но за столом почти ничего не ела. Ханна и Иеремия с тревогой наблюдализа ней. После обеда Терстон предложил ей отдохнуть наверху. На этот раз Камиллане стала спорить и с облегчением ушла, но остановилась на полпути и с тихимстоном опустилась на колени. Иеремия в два прыжка очутился рядом и бережно взялее на руки. Ханна торопливо поднималась следом.

– У нее схватки, Иеремия. Я знала это еще днем, но,когда я ее спросила, она ответила, что ей не больно. Это все из-за этогостарого мула!

– Замолчи... – огрызнулась Камилла, однако не такзлобно, как всегда, и Иеремия подумал, что Ханна права.

Он уложил Камиллу на кровать и внимательно посмотрел на нее.Лицо жены казалось мертвенно-бледным, она судорожно сжимала кулаки, а на лицепоявилось какое-то странное, незнакомое выражение, как будто она страдала отболи, но не желала этого признавать. Потом, словно ей захотелось доказать имобоим, что ей вовсе не больно, Камилла попыталась подняться, но стоило ейкоснуться ногами пола, как у нее подкосились колени. Она вскрикнула от боли исудорожно потянулась к Иеремии. Он снова уложил Камиллу на постель и обернулсяк Ханне:

– Садись на Большого Джо и скачи к Дэнни. Он обещал съездитьза доктором в Напу. – И тут Иеремия пожалел, что выбрал врача, который живеттак далеко.

Каким бы хорошим специалистом он ни был, он не сумеет ничегосделать, если не успеет вовремя. Но Терстону просто не приходило в голову, чтоврач понадобится так скоро.

Ханна была легка на подъем. Через полчаса она вернулась,сообщив, что Дэнни отправился в Напу. Значит, доктор подъедет через пять-шестьчасов... Ханна пошла вниз кипятить воду, готовить чистые полотенца и варитькрепкий кофе для Иеремии. Старуха не слишком беспокоилась за Камиллу: та совсеммолоденькая; ничего, потерпит... В доме воцарилась атмосфера взволнованногоожидания. Ребенок, которого так долго ждал Иеремия, должен был вот-вотпоявиться на свет, и Терстон очень волновался. Он с нежной улыбкой смотрел наКамиллу, вцепившуюся в его руку.

– Не оставляй меня, Иеремия... – Камилла задыхалась, еелицо исказилось от родовых мук. – Не оставляй меня с Ханной... Она меняненавидит... – Камилла начала плакать.

Было ясно, что она боится. Мэри-Эллен во время родов веласебя совсем по-другому, но она уже трижды прошла через это и была намногостарше. Камилла же казалась совсем ребенком; каждая новая схватка заставляла еекорчиться от боли.

– Останови их... Иеремия!.. Я не могу...

Терстон жалел Камиллу, но ничем не мог помочь. Онприкладывал к ее лбу влажные полотенца, пока она не отбросила их и не вцепиласьв его руку. С тех пор как Дэнни уехал в Напу, прошло уже четыре часа, и Иеремиямолил Бога, чтобы врач не задержался в пути. Судя по всему, роды не должны былизатянуться. Но тут Иеремия вдруг с ужасом вспомнил, что Мэри-Эллен мучиласьродами целых три дня. Нет, с Камиллой этого не случится. Он не допустит. ТеперьИеремия смотрел на часы через каждые пять минут. Камилла, сжимая одной рукойего руку, а второй ухватившись за медный набалдашник на спинке кровати,пронзительно кричала при схватках, следовавших одна за другой. Наконец вкомнату поднялась Ханна. Она принесла Иеремии кофе, но Камилла, похоже, даже незаметила этого.

– Давай я с ней побуду, – прошептала Ханна. – Нечеготебе здесь делать. – Она неодобрительно смотрела на Терстона, но он обещалжене, что пробудет с ней до прихода врача и не оставит ее с Ханной.

Кроме того, ему не хотелось уходить. Он чувствовал себялегче, находясь в комнате, где все происходило на его глазах. Он бы простосошел с ума, если бы ему пришлось ждать за дверью. Но когда спустя три часа вдоме появился Дэнни, Иеремия вконец извелся от ожидания.

– Док уехал в Сан-Франциско, – хмуро сообщил мальчик.

Тем временем Камилла, сжимая руки Ханны, пытавшейся ееуспокоить, кричала, что она больше ни минуты не выдержит этой боли. – Его женаговорит, что ребенку еще рано...

– Я сам знаю, – оборвал мальчика Иеремия. – Какогочерта его понесло в Сан-Франциско?

Дэнни пожал плечами:

– Ма отправила меня за врачом в Сент-Элену, но он уехалв Напу принимать роды.

– Ради Бога... Неужели не найдется никого, кто мог быприехать?

Тут Иеремия вспомнил врача из Калистоги и отправил Дэнни кнему. Но ведь на это уйдет не меньше часа... Услышав новые крики Камиллы,Терстон в несколько прыжков преодолел лестницу. Теперь жена издавала какие-тоужасные утробные звуки, напоминавшие вой раненого животного. Распахнув дверь,Иеремия мрачно посмотрел на Ханну.

– Где врач? – с тревогой прошептала она.

– Он не приедет. Я послал мальчика за другим доктором вКалистогу. Господи, будем надеяться, что он дома.

Ханна кивнула, а Камилла вновь пронзительно закричала, сталарвать на себе ночную рубашку и метаться. Ночь выдалась теплой, но всеобливались потом не от жары, а от напряжения.