— Нет, не удивляло. Вернее, я не думала об этом.

— Понятно…

— Они вроде дружили с детства, — добавила Мария.

— Они двоюродные сестры.

— Вот как…

— А вы не видели, Анна накануне гибели мужа никуда не отлучалась?

— Я работаю, у меня нет времени следить за соседями.

— А ночью?

— Ночью я сплю.

— Что ж, — следователь начал подниматься со стула.

— Минуточку, — остановила его Вера Семеновна, которая до этого сидела молча, — я видела Анечку дня за два до гибели мужа. Она была с сумкой и пакетом.

— Может, шла в магазин?

— Нет, они уже были полными, особенно пакет.

— Что там было, вы, конечно, не заметили?

Вера Семеновна покачала головой, а потом подумала и, судя по изменившемуся выражению ее лица, вероятно, что-то вспомнила.

Наполеонов терпеливо ждал.

— Там сверху, — сказала пожилая женщина, — выглядывала золотистая обертка макушки бутылки шампанского.

— Скорее всего, Аня пошла к кому-то в гости, — вмешалась дочь Веры Семеновны.

— Да, скорее всего, — согласился следователь и спросил Веру Семеновну: — А день вы точно запомнили?

— Да, точно. В этот день у моей подруги день рождения, и я все время думала о том, чтобы не забыть ее поздравить.

— А почему не поздравили с утра? — не сдержал любопытства следователь.

— Катя, — зарумянилась Вера Семеновна, — попросила звонить ей ближе к вечеру. Утром у нее хлопоты, а днем должны были собраться дети. И она не хотела, чтобы ее кто-то беспокоил.

Наполеонов удовлетворенно кивнул.

Забрав подписанные протоколы, он распрощался с обеими женщинами и махнул рукой внезапно появившемуся на пороге Павлику.

На прощание он посоветовал мальчику:

— В следующий раз сначала спрашивай, кто там, а потом открывай. А лучше без взрослых вообще не открывай никому.

— Ладно, — сказал Павлик и, подумав, добавил: — Приходите еще!

Судя по лицам женщин, они не одобряли выданное ему Павликом приглашение.

Наполеонов улыбнулся и махнул мальчику еще раз рукой.

Когда в ответ на его звонок отворилась дверь третьей квартиры, ничего не подозревающего Наполеонова буквально затащили вовнутрь цепкие старушечьи руки. Он пригляделся, перед ним стояла женщина, которой было хорошо за семьдесят. Ее лицо лучилось лучиками морщинок и улыбки.

— Вы следователь, — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла она и ткнула его указательным пальцем в грудь.

— Следователь, — покорно согласился он, — Наполеонов Александр Романович.

Шура был уверен, что старушка подглядывала в глазок и даже, возможно, слышала часть его разговора с Михалевыми.

— А мы уж вас заждались! — воскликнула женщина, — ну, чего вы стоите на пороге, я баба Лиза, идемте, познакомлю вас со своим мужем дедом Василием.

Наполеонов послушно поплелся за хозяйкой дома, где, как ему и было обещано, он был представлен деду Василию.

— Вы садитесь, садитесь, — сказала старушка, толкая его к одной из деревянных табуреток, выкрашенных масляной краской.

Наполеонов сел и все-таки успел задать вопрос, прежде чем хозяйка дома снова открыла рот:

— Вы сказали, что ждали меня?

— А как же! — всплеснула она руками, — можно сказать, все глаза проглядели!

— Но откуда вы знали, что я приду?!

— Как же не знать, милок?! Нас же предупредили ваши детективы! Так и сказали, придет, мол, следователь и допросит вас под протокол.

— Детективы? Какие детективы? — вытаращил глаза Наполеонов.

— Вы что, милый, запамятовали?

— Да у них там правая рука не знает, что левая делает, — неодобрительно вмешался дед Василий.

— Постойте, постойте, — проговорил Шура, — эти детективы предъявили вам документы?

— А как же! — замахали на него руками старики.

— И что там было написано?

— В одной бумаге — Мирослава Волгина, а в другой — Морис Миндаугас.

— А, эти, — облегченно вздохнул Наполеонов.

— Ну вот, видишь, дед, он и вспомнил! — порадовалась баба Лиза.

Следователь не стал объяснять старикам, что вспоминать ему было не о чем, так как он не посылал к ним детективов. И о том, что детективы были частными и к полиции отношения не имели, тоже говорить не стал.

Мельком в который раз подивился прозорливости Мирославы, она, видите ли, была уверена, что Наполеонов придет и допросит свидетелей под протокол. Вот только интересно, свидетелей чего.

Он оглядел внимательно обоих стариков и спросил:

— Значит, у вас есть важные сведения о ваших соседях, которые могут заинтересовать следствие?

— Важные они или нет, решать вам, — заметил старик.

Наполеонову вовсе не хотелось просить Мирославу о том, чтобы она предоставила ему на голубом блюдце с золотой каемочкой все перлы, которые ей удалось раскопать в горах словесного мусора, поэтому он решил задавать все свои стандартные вопросы по порядку. Сначала не было ничего интересного, но когда Елизавета Кобылкина дошла до банки соленых огурцов, он воспрянул, как боевая лошадь, заслышавшая звуки трубы.

Наполеонов терпеливо слушал бабу Лизу, не вмешиваясь в ее вольный пересказ событий, предшествующих той ночи. И лишь когда она выдохлась, спросил:

— Вы уверены, что это случилось именно накануне убийства?

— Еще бы! К полудню уже все знали о Фалалееве.

— Кто же оповестил народ?

— Анна громко ревела, кто-то зашел спросить, не случилось ли чего и не надо ли чем-то помочь?

Наполеонов догадался, кто именно был этот кто-то. Он многозначительно посмотрел на бабу Лизу, но та и глазом не повела.

— Теперь вернемся к тому, что вы видели ночью, — вздохнул он.

— Вернемся, — охотно согласилась она, — но дело было под утро…

— Хорошо. Но предположим, что это была не Анна Фалалеева, — осторожно проговорил следователь.

— А кто же?! — тотчас встала на дыбы баба Лиза.

— Ну, мало ли…

— Вы что же, намекаете, что я выжила из ума?!

— Ни в коем случае, — испуганно ответил Наполеонов, — но было темно!

— У нас на площадке горит свет до утра!

— Какая расточительность, — вздохнул следователь, но осекся под взглядом бабы Лизы.

«Ну и бабуся, — подумал он, — взглянула, как кипятком из шайки плеснула».