— Извини. — Он действительно смягчил тон. — Но ты же сама мне рассказала. Чего, интересно, ждала?

— Понимания и сочувствия.

— Из-за беременности? Прости, но нет. И, честно говоря, сочувствовать эгоистам очень сложно.

— Не поняла?..

Илья резко поднялся, придерживаясь за шершавый ствол липы, и посмотрел на Вику с сомнением, но, видимо, все же решился.

— Ты знаешь, как я к тебе отношусь, и без конца ко мне приходишь. Еще и с рассказами о личной жизни.

— Но ты же…

— Ты ищешь Васю, чтобы потешить свое самолюбие, а не помочь его матери, например.

— Какая разница, тут главное — что ищу.

— Ты постоянно издеваешься над своим женихом, разгуливая по ночам неизвестно где.

— Тебя же это должно радовать.

— А еще — тебе много лет было плевать на родного деда, и даже сейчас ты предаешь его память своими подозрениями.

— Слушай, ты… — Вика вскочила, но все равно могла смотреть на него только снизу вверх, что очень раздражало. — Ты… Ты ни черта не знаешь, каково быть его внучкой!!!

Она не сдержалась и разразилась рыданиями, порядком удивив не только его, но и себя. Илья машинально двинулся к ней, протягивая руки, но Вика его оттолкнула, вытерла слезы и прошипела:

— Никогда, ясно тебе? Никогда не смей ко мне подходить.

Она пошла прочь, гордо печатая шаг, однако пару раз едва не сорвалась на бег. Илья ее не догонял и не утешал, а значит, воспринял ее слова серьезно, и от этого было еще тяжелее. Слезы текли по щекам, иногда Вика замирала, чтобы сделать глубокий вдох, но ей становилось все хуже и хуже, и в конце концов она потеряла сознание.

Маленькая Вика стояла посредине улицы, размазывая по шее кровь. Было не столько больно, сколько страшно и непонятно. Она оттянула светлый воротник платья и скосила глаза. Стало видно, как бордовые пятна растекаются по тонкой ткани, несколько капель упали на пыльный, потрескавшийся асфальт, в крови были и все ее пальцы. Вика ощутила сильный зуд где-то под ухом и снова приложила руку туда, чувствуя кожей липкую, засыхающую на солнце жидкость.

— Вика! Вика! — Взволнованный Илья выбежал из-за угла и, запыхавшись, приблизился к ней.

— Все нормально.

— Тебе к врачу надо!

— И так заживет, — отмахнулась Вика.

— А если шрам останется?

— Дедушка говорит, что они украшают.

— Но не девчонок же!

— По-твоему, я некрасивая? — возмутилась она.

— По-моему, тебе надо меньше драться. — Он вынул из кармана не самый чистый носовой платок, аккуратно оттянул ее руку от шеи и приложил его к ране.

— А это зачем?

— Не знаю, так делают.

— Перестань. — Вика мотнула головой, сбрасывая его руку с платком. — Она сама остановится.

— А если нет?

— Ты хоть раз видел, чтобы вся кровь вытекала? Вот прям вся?

— Из Макса сейчас точно вытечет, — жизнерадостно фыркнул Илья. — За что ты его?..

— За то, что он дурак!

— За такое не бьют, — серьезно сказал он. — Ладно, сами разбирайтесь. Главное, на днюху мою не опоздайте.

— В два часа?

— Ага. И кровь все-таки смой.

Вика задумчиво уставилась на свои окровавленные пальцы.

Она лежала на обочине дороги и тупо смотрела на редкие звезды, то и дело подмигивавшие из-за темных облаков. Шевелиться не хотелось, думать о воспоминаниях — тем более.

Вика отстраненно размышляла о ссоре с Ильей, с удивлением понимая, что во многом он был прав, но не желая себе в этом признаваться. Поначалу она просто переживала из-за ссоры, затем всерьез обиделась и только под конец решила рассмотреть его претензии.

Выходило, что до Льва, деда и Женьки особого дела ему не было, а вот ее отношение к нему вызывало… боль? Да, именно таким тоном он ее отчитывал — с болью и горечью. Но ведь Илья знает, что она беременна, что почти замужем, что не собирается здесь оставаться… И все равно он на что-то надеялся? Почему?

Да потому, что она и правда постоянно за ним таскается, обсуждает свои соображения, ищет поддержки, манипулирует… История с Кристиной вообще чуть не закончилась трагедией, да и вести ее полюбоваться трупом тоже не стоило. И все это Илья терпит, прощает, даже ночью не отшил, хотя имел полное право. Она действительно окончательно потеряла совесть, и ради чего?

— Ради деда, — неожиданно для самой себя сказала Вика и резко села. Она провела пальцами по шраму под ухом и решительно поднялась. — Кровь могла остаться.

Свет в доме не горел, но дверь была не заперта — видимо, Лев понял, что определенные наказания бесполезны. Вике хотелось с ним поговорить, пожаловаться на жизнь и просто пообниматься, но дело не терпело отлагательств.

Пошарив в подвале (сильный запах гари все еще сохранялся), она нашла лом и гвоздодер, предположила, что этого должно хватить, и остановилась в углу, прикидывая, откуда дед принялся заливать бетон. О том, что может найти, она думала отстраненно, словно это происходило с кем-то другим и ее никак не касалось. Тем не менее Вика мысленно ставила себя на место деда, стараясь почувствовать порядок его действий, и вскоре начала что-то ощущать.

Она прошлась по подвалу, заметила, что недалеко от окна поверхность бетона немного отходит от стены, и почти воочию увидела, как дед с грохотом опускает рядом белое ведро и размазывает серую массу так, чтобы хватило на большую площадь. Откуда вдруг взялось это видение, Вика не знала, поскольку была уверена, что при заливке пола не присутствовала, однако она поняла, что это — не просто пустая фантазия, и попыталась воткнуть лом в узкую щель.

С первого раза ничего не вышло, но она попробовала снова, используя еще и гвоздодер. Постепенно зазор начал расширяться, бетон крошился и отваливался кусками, дыра в полу становилась все больше. Вика так воодушевилась, что уже не замечала испачканной в пыли и саже одежды, уставших рук, для которых лом был слишком тяжелым, и собственного страха, заглушавшего мыслительный процесс.

— Затеяла перестановку?

Вика обернулась. Лев стоял в дверном проеме, привалившись к косяку и