— Ким, — обратился к женщине Джонни, — не могли бы выпомочь…

— Нет. — Она даже не дала ему договорить. Спокойно оборвала.Ровным, без единой истерической нотки голосом. Лишенным всяких эмоций. Кимобнимала свою дочь, дочь обнимала ее, им хорошо вдвоем, они просто ждут, когдакончится дождь и они смогут выйти на улицу. Вроде бы эту женщину можно понять,но Джонни рассвирепел. Ким напомнила ему тех, у кого на лице отражалась скука,как только разговор заходил о СПИДе, бездомных детях или уничтожениитропических лесов. Она могла пройти мимо спящего на тротуаре бездомного, неудостоив его даже взглядом. Хорошо бы, подумал Джонни, поднять ее с пола,развернуть, а потом дать ей хорошего пинка под зад. Он знал, что не сделаетэтого, но сознание того, что такое желание у него возникло, грело душу.

— Нет, — повторил он, и ярость запульсировала у него ввисках.

— Нет, — согласилась Ким, чуть улыбнувшись, как бы говоря:ты же отлично меня понимаешь. Потом она повернулась к Сюзи и начала поглаживатьдочь по волосам.

— Иди сюда, дорогая. — Белинда протянула руки к Эллен. — Идисюда, побудь с тетушкой Би. — Девочка подошла к Белинде с перекошенным от горялицом, и та крепко прижала ее к груди.

Близнецы Риды наблюдали за этой сценой, но едва ли чтоувидели. Они стояли у двери черного хода с горящими от азарта глазами. Кэммиподошла к ним, остановилась и оглядела сыновей с ног до головы. Поначалу Джоннирешил, что лицо у нее очень уж мрачное. Но потом он понял, в чем дело: Кэммипереполнял ужас, и скрыть его она смогла лишь частично.

— Итак, — произнесла Кэмми очень сухим, деловым голосом, —кто его возьмет?

Близнецы переглянулись, Джонни почувствовал, что прошелобмен информацией, мгновенный, доступный только близнецам. А может, подумалДжонни, это все выдумки. Плод разыгравшейся фантазии и перегревшихся мозгов. Имбыло от чего перегреться.

Джим протянул руку. У Кэмми задрожала верхняя губа, но лишьна мгновение. Она справилась с нервами и протянула сыну револьвер ДэвидаКарвера. Дэйв взял коробку с патронами, открыл ее. Джим тем временем, повторивманипуляции Джонни, откинул барабан и посмотрел на просвет, дабы убедиться, чтогнезда под патроны пусты. “Мы так осторожны, потому что понимаем потенциальныевозможности этого револьвера, созданного, чтобы калечить и убивать, — думалДжонни, — но дело не только в этом. Еще мы знаем, на подсознательном уровне,что оружие — это зло. Порождение дьявола. Это чувствуют даже самые верныепоклонники оружия”.

Дэйв протянул брату патроны. Джим брал их по одному, заряжаяревольвер.

— Действуйте так, словно с вами ваш отец, — наставлялаблизнецов Кэмми. — Если захочешь что-то сделать, но поймешь, что он этого бы неразрешил, не делай. Понятно?

— Да, мама. — Джим вернул барабан на место и держал теперьревольвер мушкой вниз, положив указательный палец на предохранительную скобуспускового крючка.

Командный тон матери коробил юношей. Она напомнила имофицера из давнего романа Леона Юриса [45], растолковывающего прописныеистины зеленым рекрутам. Мыслями они уже были в лесополосе.

Кэмми повернулась к другому близнецу:

— Дэвид!

— Да, мама.

— Если увидите в лесу людей, незнакомцев, немедленновозвращайтесь назад. Хорошенько это запомните. Не задавайте вопросов, неслушайте их, не приближайтесь к ним.

— Мама, если они будут без оружия… — начал Джим.

— Не задавайте вопросов, не приближайтесь к ним, — повторилаона тем же ровным голосом, но интонации подсказали близнецам, что дискуссияокончена.

— А если они увидят копов, миссис Рид? — спросил Брэд. —Полиция может решить, что лучше всего попасть на нашу улицу через лесополосу.

— Безопаснее всего держаться подальше. Копы, если мы на нихнаткнемся, будут.., нервничать. Нервные копы, как известно, сначала стреляют, апотом думают. Причем стреляют зачастую в ни в чем не повинных людей.Разумеется, не по злому умыслу. Так что лучше держаться подальше и от них. Воизбежание несчастных случаев.

— Вы идете с нами, мистер Маринвилл? — спросил Джим.

— Да.

Ни один из близнецов ничего не сказал, но Джонни понравилосьоблегчение, которое он увидел в их глазах.

Кэмми сурово глянула на Джонни, как бы спрашивая: “Вызакончили? Я могу вернуться к делу?” — а потом продолжила инструктироватьсыновей:

— Идите к Андерсон-авеню. Если вам покажется, что там всенормально… — Она запнулась, словно осознав, что такого просто не может быть,затем продолжила:

— ..попросите у кого-нибудь разрешения воспользоватьсятелефоном и позвоните в полицию. Но если на Андерсон-авеню такая же ситуация,как здесь, если вы увидите, что хоть что-то…

— Не так, — вставил Джонни. Во Вьетнаме у них было многослов, обозначающих то, что она имела в виду, и, как это ни странно, все онивернулись, засветились, словно неоновые вывески в темной комнате. Еще немного,подумал он, и я повяжу себе бандану на лоб.

Кэмми все смотрела на своих мальчиков. Джонни оставалосьлишь надеяться, что инструктаж скоро подойдет к концу. Сыновья взирали на матьс уважением (даже со страхом), но большая часть того, что она еще собираласьсказать, влетела бы у них в одно ухо, чтобы тут же вылететь из другого.

— Если вам не понравится то, что вы увидите наАндерсон-авеню, воспользуйтесь коллектором, о котором вы говорили. Доберитесьдо Колумбус-Броуд. Оттуда позвоните в полицию. Расскажите, что тут произошло. Идаже не думайте о возвращении на Тополиную улицу!

— Но, мама… — вскинулся Джим. Кэмми подняла руку и сжала емугубы. Не причинив боли, но твердо. Джонни без труда представил себе, как онапроделывала то же самое десять лет назад, только тогда ей приходилосьнаклоняться.

— “Но, мама” прибережем для другого раза. На сей раз выпослушаете маму. Доберетесь до безопасного места, позвоните в полицию иостанетесь там, пока это безумие не закончится. Понятно?

Близнецы кивнули. Тогда Кэмми убрала руку. Джим смущенноулыбнулся (“сами видите, такая уж у меня мамаша”) и покраснел до ушей. Онпрекрасно знал, что спорить бесполезно.

— И будьте осторожны, — закончила она. Что-то мелькнуло в ееглазах. Может, желание поцеловать сыновей или стремление просто побыстреепоставить точку в этом эпизоде. Мелькнуло и исчезло.