Я покачала головой. Мы зачастую боимся произнести хотьслово, опасаясь, что он нас подслушивает, я имею в виде не-Сета. Херби смялбуклет и бросил его в корзинку для мусора. Я нашла это недостаточным, досталабуклет и порвала на мелкие клочки. Но сначала взглянула на перекошенное мукойлицо. Добро пожаловать в ад!

Это Херб? Или я? Хотелось бы сказать “нет”, но иной раз япребываю в полной уверенности, что нахожусь именно там. И это происходитдовольно-таки часто. Иначе с чего бы мне вести этот дневник?

11 июня 1995 г.

Сет спит. Наверное совсем выдохся. Херби во дворезаглядывает во все щели. Только я думаю, что Сет уже туда заглянул. Теперь мыхоть знаем, что пропало. Космофургон “Парус мечты”. У Сета есть всемотокоповское дерьмо: фигурки главных героев, штаб-квартира, Кризисный центр,ангар космофургонов, два парализатора, даже “плавающие простыни” на кровати. Нобольше всего на свете он любит космофургоны. Машинки на батарейках, довольнобольшие, оригинальной формы. Большинство из них с крыльями, выдвигающимися припомощи поворота рычажка на днище с радиолокационными антеннами, которые могутвращаться, как настоящие (на “Парусе мечты” космофургоне Касси Стайлз, антеннав форме сердечка, и это после тридцати лет разговоров о том, что однотипныеигрушки не нужно делить на мужские и женские), мигающими огнями, сиренами, итак далее и тому подобное.

Во всяком случае, из Калифорнии Сет прибыл со всеми шестьюкосмофургонами, что продавались на тот день: красным (“Стрела следопыта”),желтым (“Рука справедливости”), синим (“Свобода”), черным (“Мясовозка”,принадлежит плохишу), серебристым (“Рути-Тити”, мне кажется, кому-то заплатилиза то, что он придумал такое идиотское название) и розовым, на котором ездитКасси Стайлз, любимая девочка моего юного племянничка. Забавно, конечно,смотреть на его увлечение всей этой ерундой, да только происходящее сейчасдалеко не забавно: “Парус мечты” пропал, отсюда и весь сыр-бор.

Херби разбудил меня в шесть утра, вытащил из постели. Руки унего были холодны как лед. Я спросила, в чем дело, но он ничего не сталговорить, просто подвел меня к окну и спросил, что я там вижу. Я поняла, о чемон спрашивает: вижу ли я то, что видит он?

Я увидела, сомнений в этом быть не могло. “Парус мечты” какживой. Только не космофургон, принадлежащий Сету, не игрушка фута в два длиннойи, возможно, в фут высотой. Мы смотрели на полноразмерный автомобиль длинной вдвенадцать, а высотой в семь футов. С поднятым люком на крыше и вращающейсяантенной радиолокатора, совсем как в мультсериале.

— Господи Иисусе, — прошептала я, — откуда он взялся?

Я уж решила, будто он спланировал к нашему дому на своихвыдвигающихся крылышках. Жуткое, знаете ли, ощущение. Все равно что, поднявшисьс постели и продрав глаза, обнаружить у себя во дворе летающую тарелку. У меняперехватило дыхание. Словно кто-то врезал мне в солнечное сплетение.

Когда же Херб сказал мне, что никакого фургона здесь нет, яне поняла, что он имеет в виду. А потом солнце поднялось чуть выше, и до менядошел смысл его слов: я увидела сквозь фургон наш забор. То есть настоящегофургона не было. Но в то же время он был.

— Сет показывает нам то, о чем не может сказать, — пояснилХерб.

Я спросила Херба, проснулся ли мальчик, и он ответил, чтонет, он подходил к его комнате, проверял. Сет крепко спит. Внутри у меня всепохолодело. Потому что слова Херба означали одно: мы стоим в пижамах у окнаспальни и видим сон нашего племянника. Сон этот перед нами, во дворе, большойрозовый мыльный пузырь.

Мы простояли у окна минут двадцать. Что ждали — не знаю.Может, появления Касси Стайлз. Но ничего такого не произошло. Розовый фургонпросто стоял, с приоткрытым люком и вращающейся антенной радиолокатора, а потомначал расплываться и терять цвет. Затем мы услышали, как Сет встал и пошел втуалет. Когда же послышался шум спускаемой воды, фургон исчез окончательно.

За завтраком Херб пододвинулся к Сету, как бывало, когда онхотел поговорить с мальчиком. Я думаю, Херб гораздо смелее меня. Учитывая, чтоименно Херб:

Нет, этого я написать не могу.

Так или иначе, Херби наклоняется к Сету, чтобы мальчикупришлось посмотреть на него, и начинает говорить тихим, ласковым голосом. Онговорит Сету, что мы знаем, почему он так расстроен, но волноваться не о чем,так как космофургон Касси наверняка где-нибудь в доме или во дворе. И мы егообязательно найдем. Все это время, пока Херб говорит, Сет ведет себя прекрасно.Ест овсянку, и лицо его не меняется. Иногда ты знаешь, что это он, Сет,внимательно слушает, возможно, что-то и понимает. Потом Херб говорит: “А еслимы все-таки не сможем найти его, то купим тебе новый”. И понеслось.

Миска Сета с овсянкой летит через всю кухню, оставляя засобой шлейф молока и хлопьев. Она ударяется об стену и разбивается. Ящик подплитой открывается, и оттуда вываливается все, что в нем хранится: сковороды,вафельницы, формы для пирожков. Поворачиваются краны на раковине. Посудомоечнаямашина не может включиться при откинутой крышке, но включается, и вода вееромлетит на пол. Ваза, стоявшая на полочке, повторяет путь миски с овсянкой и тожеразбивается об стену. Но больше всего меня напугал тостер. Он работал (яподжаривала пару гренков), но тут внезапно раскалился докрасна, словно печь.Рычаг выброса резко пошел вниз, а гренки, черные и дымящиеся, подлетели досамого потолка. Приземлились они в раковину.

Сет поднялся и вышел из кухни. На негнущихся ногах. Мы сХербом переглянулись, а потом он и говорит: “Думаю, гренки будут очень даженичего, если положить побольше орехового масла”. Сначала я в недоумениисмотрела на него, а потом расхохоталась. Херб последовал моему примеру. Мысмеялись и смеялись, уткнувшись в кухонный стол. Не хотели, чтобы он слышал.Глупо, конечно. Сету частенько не надо слышать, чтобы знать. Я не уверена, чтоон читает наши мысли, но каким-то образом многое становится ему известно.

Когда же я наконец взяла себя в руки, смогла оторвать головуот стола и оглядеться, то увидела, что Херб уже достает тряпку из-подпосудомоечной машины. Он все еще похохатывал и вытирал с глаз слезы. Какхорошо, что он смог отвести душу. Я поднялась, чтобы взять совок и щетку.

— Наверное Сет очень привязался к старому “Парусу мечты”, —только и сказал Херб. Сейчас три часа пополудни, и мы перерыли весь дом. Сетпытался помогать как мог. У меня защемило сердце, когда я увидела, как онзаглядывает под диванные подушки, словно его пропавший космофургон могзавалиться туда, как четвертак или корочка пиццы. Херб начинал поиски полныйрадужных надежд, говоря, что фургон слишком велик и ярко раскрашен, чтобы мымогли его не заметить. Я тогда подумала, что он прав. Откровенно говоря, я исейчас думаю, что он прав, только почему мы не можем найти этот фургон? Дневникя пишу за кухонным столом и вижу отсюда, как Херб на коленях ползает вдольживой изгороди у дальнего конца нашего участка, шебуршит под кустами рукояткойграбель. Меня так и подмывает сказать ему, чтобы он перестал, ведь Херб ужетретий раз обследует зеленую изгородь, но язык не поворачивается.