– Не знаю, – развел руками адвокат. – Не могу сказать,придумали они все это или нет. Есть вероятность, что Голдинги просто хотятсвязать мне руки. Они конечно же знают о том, что вы сказали полиции, будто непомните ничего из того, что случилось после полудня. А эти двое достаточноумны. Они готовы на все, чтобы чего-то добиться в жизни. Мне кажется, онидостаточно умны, чтобы понять, что если вы ничего не помните, то не сможетеничего отрицать.

– Это очень усложняет дело? – спросила миссис Брил, немного подумав.

Мейсон кивнул.

– Для меня? – вновь спросила женщина.

Адвокат снова кивнул.

– Думаю, нам остается положиться на ваше умение вестиперекрестный допрос, мистер Мейсон… – продолжала Сара Брил. – Зачем они сиделив машине перед домом Куленса? И почему припарковали машину так, чтобы быловидно парадный вход?

– Они собирались зайти к Куленсу.

– Тогда почему же они к нему не зашли?

– Когда они подъехали, в доме было темно, – ответил Мейсон.– Они уже собирались уезжать, когда вдруг заметили в окне луч света откарманного фонарика. Это показалось им достаточно необычным, и они решилиостаться там и подождать. А потом услышали выстрелы и через несколько секундувидели, как вы выскочили из дома и побежали к дороге. Они увидели то, чтохотели, и сразу же уехали оттуда.

– Это они так говорят, – заметила миссис Брил.

– Да, именно, – подтвердил Мейсон.

– И, исходя из их показаний, я была на месте преступления вмомент его совершения?

– Точно.

– Но из этого также следует, что и они были на местепреступления в то же самое время.

– Правильно, – согласился адвокат.

– Это сможет как-то помочь вам опровергнуть их показанияперед судом присяжных?

– Я так не думаю.

– Почему нет?

– Во-первых, их двое, а вы одна. Во-вторых, они могутотрицать, что заходили в дом, а вы не можете ничего отрицать. В-третьих, онидадут клятву на Библии говорить только правду, значит, их словам будут верить.В-четвертых, против них нет никаких улик, а против вас свидетельствует мореобстоятельств. В вашей сумочке полиция обнаружила револьвер. Кроме того, там жележали бриллианты.

– Насколько я понимаю, – сказала миссис Брил, – меня нашлибез сознания на дороге, где меня сбила машина. Сумочка лежала рядом со мной и,видимо, была раскрыта.

– Думаю, да.

– Вы спрашивали человека, который меня сбил, абсолютно ли онуверен в том, что револьвер был в моей сумочке, или же он валялся на дороге такблизко от сумочки, что можно было подумать, будто он был в ней, но выпал, когдая выпустила ее из рук?

– Пока не спрашивал, – ответил Мейсон, – потому что у меняпока не было возможности еще раз его допросить.

– Но у вас ведь будет такая возможность?

– Да, конечно.

– И вы спросите его об этом?

– Разумеется, – ответил адвокат.

– А если он скажет, что револьвер был не в моей сумочке, апросто лежал на дороге так близко к ней, что он подумал, будто оружие выпалоименно оттуда? – поинтересовалась миссис Брил.

– Тогда это будет очко в вашу пользу, – улыбнулся Мейсон.

– Вы не забудете спросить его об этом?

– Конечно же нет.

– А если они не смогут доказать, что револьвер был в моейсумочке, тогда… – Сара Брил вдруг замолчала.

– Тогда, конечно, мы, скорее всего, сможем убедитького-нибудь из присяжных в том, что револьвер выбросили из синего седана,который был припаркован перед домом как раз рядом с тем местом, куда упаласумочка, когда вы выпустили ее из рук.

– А вы не сможете сказать, что я увидела револьвер, лежавшийна дороге, побежала туда, чтобы подобрать его, и вот тут-то меня и сбиламашина? – спросила миссис Брил.

– А вы помните, что так оно и было? – поинтересовалсяМейсон.

– Нет, я ничего не помню.

– Жаль. Такая версия могла бы помочь только в том случае,если бы вы вспомнили наверняка.

– Мне жаль, но я ничего не могу вспомнить… Можно задать вампару вопросов?

– Конечно, пожалуйста, – кивнул адвокат.

– Насколько я понимаю, один человек может убить другого вцелях самообороны, и это не будет считаться преступлением. Это действительнотак?

– Да, вы правы.

– А что означает «самооборона»?

– Противостояние человеку, угрожающему вам смертью илинанесением тяжких телесных повреждений и имеющему возможность исполнитьзадуманное.

– И что тогда?

– Тогда вы имеете право, например, застрелить нападающегоради спасения собственной жизни.

– Давайте представим, что кто-то был в доме Остина Куленса,– предложила миссис Брил. – Может ли этот человек заявить, что он был вынужденубить Куленса в целях самообороны?

– Не совсем, – покачал головой Мейсон.

– Почему?

– Потому что, если кто-то незаконно проникает в чужоежилище, он посягает на права хозяина и тем самым уже совершает правонарушение.Хозяин дома имеет право защищаться, а человек, незаконно пробравшийся в егодом, – нет.

– А откуда вы знаете, что человек, который проник в домКуленса, сделал это незаконным путем?

– Человек, который проник в его дом, устроил там короткоезамыкание, – ответил Мейсон. – Это указывает на то, что в дом он проникнезаконно.

– А если человек проник в дом законным путем, то он мог убитьОстина Куленса в целях самообороны?

– При определенных обстоятельствах – да, – кивнул Мейсон. –Но вы никогда не сможете убедить присяжных в том, что такие обстоятельстваимели место. В сознании присяжных, и в уголовном кодексе за некоторымиисключениями, дом человека – это его крепость, и в пределах дома он можетделать все, что пожелает. Каждый, кто незаконно проникает в чужое жилище,отдает свою жизнь в руки его хозяина. Человек имеет право защищать свой дом,свою жизнь и свою собственность, а тот, кто незаконно вторгается на еготерриторию, считается агрессором. Что бы хозяин дома ни сделал при такихобстоятельствах, все равно будет считаться, что он защищал себя, а не нападал.

– Что ж, – задумчиво проговорила Сара Брил, – весьмалюбопытно. Я бы очень хотела вспомнить, что случилось. Возможно, это могло быпомочь.