и доходили до Беззубцева всё чаще. Он знал, что под Коломной попала в засаду и была разгромлена немалая конная ногайская рать. Но татары безнаказанно грабили и разоряли селения на берегах реки Протвы. Предстояло укоротить ворога и там.

* * *

В июле полках Делагарди вспыхнули разногласия и недовольство. Его шведская часть – разношёрстное, наёмное воинство отказывалось продолжать поход на Москву. Одна часть шведских наёмников требовала совершить приступ к Твери. Из них часть хотела взять и разграбить город, а затем стать там на отдых. Другие отказывалась брать город, требуя отдыха и выплаты жалованья. Но денег у Скопы пока не было, и он уговорил наёмников отсрочить выплату. Сам Делагарди не пылал желанием продолжать поход на Москву, а предпочитал ограничиться обороной Новгородской земли.

В этих условиях у Скопы созрело убеждение, что выиграть войну при помощи шаткого иноземного воинства невозможно, и он принял трудное решение отделиться от Делагарди. Он двинулся с русской частью армии на Калязин. С ним ушла лишь одна тысяча шведов под предводительством полковника Кристера Сомме. Эти были согласны воевать дальше.

Часть войск Делагарди покинула земли России, но сам он оставался в её пределах. Швеция всё ещё не получила крепость Корелу, обещанную как плату за участие в войне против ляхов и литвы. Но главное, Делагарди отбивал все попытки поляков проникнуть по новгородской дороге на север. Скопу устраивало такое положение. Он тем временем формировал русское «стройное войско» по шведскому образцу, способное отражать натиск польских латных гусар в поле. В коннице у Сапеги всё ещё сохранялся подавляющий перевес[66].

Став под Калязином лагерем, Скопа разослал гонцов по всем соседним городам, призывая прислать ему дополнительные отряды, а также денежные средства. Одновременно он послал за благословением к Ростовскому старцу Иринарху. Старец благословил его просфорой, Крестом, и наказал: «Дерзай, и Бог поможет тебе!». В стан Скопы пришли полки из Костромы и Ярославля, а из окрестных земель начало стекаться крестьянское ополчение. Кристер Сомме обучал этих людей строевым порядкам западного образца, формировал из них русскую армию.

* * *

В середине июля конный отряд, руководимый Беззубцевым и Юрловым, выступил по направлению к низовьям Протвы. Под рукой воевод было около 4-х тысяч конницы и восемь лёгких пушек. Оборонять лагерь был оставлен Дмитрий Беззубцев, под началом которого состояло около 2-х тысяч пеших стрельцов, три сотни конных детей боярских и десять орудий среднего калибра. Кроме того, близ гуляй-городка, за тыном, с пищалями укрепилось пешее ополчение численностью в тысячу копий, набранное из охочих людей.

Русская сторожа узрела татар между сёл Угодское и Высокиничи верстах в пятидесяти западнее Серпухова. В этих местах по берегам Протвы шли сплошные леса, в которых пряталось окрестное крестьянство. Но дорога, по которой крымская рать прорывалась к Боровску, вела через широкую лесную вырубку-просеку. На этой дороге Беззубцев и Юрлов решили подкараулить татарский отряд, шедший с полоном из-под Боровска.

Вечерело. Июльское солнце садилось за кромку леса. Тихий ветерок шелестел в ветвях деревьев. На золотистых стволах сосен играли красновато-золотые блики солнечных лучей. В траве стрекотали кузнечики. Пахло сосновой смолой, лесными травами. Где-то далеко куковала кукушка. Казалось, что в этих местах царят тишина и покой. Но в стороне от просеки и лесной дороги, в чаще тревожно ржали кони, позванивала кольчуга, бряцало оружие, поскрипывали орудийные колёса.

Татарско-ногайская рать числом до пяти тысяч сабель шла в верстах трёх от реки Протвы по старой просеке в сторону Серпухова. Крымцы гнали за собой около шестисот полоняников. За версту поперёд рати шла татарская сторожа числом около ста верховых. Сторожа миновала небольшой поворот дороги, огибавшей низину и болотце левее. Внимательно озиравшемуся окрест, опытному татарскому сотнику, показалось, что у этого поворота творится что-то неладное. Он остановил коня. Минут пять внимательно оглядывал округу. Настороженно осматривались вокруг и его воины. Сотник приказал зажать храпы коням, чтобы не фыркали и не ржали. Люди молчали. Наступила тишина. Лишь один татарский конь пустил мутную струю между задних ног. В деревьях негромко посвистывала лесная птица. Сотник прислушался, ещё раз осмотрелся, наконец, махнул рукой, приказывая продолжать движение по дороге. Когда сторожа отъехала без малого за версту, а голова татарской рати подошла к повороту, с десяток сосен неожиданно обрушились на дорогу своими кронами и перегородили её. Затем лихой разбойничий посвист нарушил лесную тишину. Татары с ужасом стали разворачивать коней, вытягивать луки из колчанов, выхватывать кривые сабли из ножен. И тут залп восьми орудий смёл передние ряды татарской рати. Следом дружный залп полутора тысячи пищалей и мушкетов выбил из сёдел ещё несколько сотен всадников. Кони вставали на дыбы, раненые и убитые валились на землю. А верстах в двух далее по дороге, в спину татарской рати из чащи также выпалили сотни пищалей и мушкетов. Конные татары и ногайцы, замыкавшие колонну, пустили коней вспять. Часть татарских всадников взялась бить стрелами в ту сторону, откуда прогремели орудийные выстрелы. Но враг оказался невидим. Стрелы вонзались в стволы деревьев, влетали в кусты, не причиняя урона противнику. Через две минуты русские пушки выпалили вновь. И тогда вся татарская рать бросилась наутёк тем же путём, каким и шла по лесной просеке. Ратные бросили возы с награбленным серебром и железом, не охраняемым остался и полон. А вслед ордынцам гремели уже не столь дружные, но меткие выстрелы. Испуганные и понукаемые татарские кони понесли верховых намётом. Всадники слетали с коней. Тех, кто был убит или ранен, но не оставил стремени, кони волочили по земле, избивая их о пни и кочки. Русская конница пошла за татарами вслед, расстреливая и ссекая тех, кто не смог уйти от погони. В том бою на просеке русские избили до трёх тысяч крымцев и ногаев. Около семисот было взято в полон. Остальные рассеялись, попрятавшись в лесах и перелесках. Русским досталось более полутора тысяч лошадей, огромный обоз. Но главное – был освобождён русский полон.

Беззубцев и Юрлов вернулись под Каширу со славой. Всё больше охочих людей стекалось к ним. К концу июня в отряде Беззубцева было уже до 9 тысяч сабель и копий.

* * *

К августу армия Скопы насчитывала уже 20 тысяч воинов. Сапега, Лисовский и сам гетман Рожинский проявили беспокойство и срочно стягивали войска для противостояния дальнейшему продвижению Скопы. Ян Сапега оставил осаду Троице-Сергиевой Лавры и с 12-ти тысячным отрядом пошёл на соединение со Зборовским, выступившим из Тушина с запорожскими и донскими казаками. Численностью польско-литовское войско не уступало армии Скопы.

В середине