должен отметить, вы мне больше нравились в том своем красном платье, — слащаво наглый рейхскомиссар оценивающе смотрел на меня.

— Одежда должна быть к месту, — улыбнулась я этому жуку-офицеру и проговорила, обращаясь к мужчинам: — Господа, вы не против, если я вас покину? У вас шикарный балкон, господин оберст, хочу немного подышать воздухом.

— Ты в порядке? Может мне с тобой пойти? — встревоженно спросил Габриель.

— Нет, нет! Все хорошо. Общайся, а я скоро вернусь.

Выйдя на застекленную лоджию, я облокотилась на перила и стала смотреть на звезды и в этот момент ко мне подошла Алиса.

— Катя, у вас все хорошо? — спросила она.

— Да, все чудесно, не переживайте. Просто чувствую себя неуютно среди них, — я кивком головы указала на немцев.

— Я вас понимаю, трудно привыкнуть. Другие люди, другие привычки, язык. Это порой напрягает.

— Нет, Алиса, не в этом дело. Просто они враги, вот и все.

— В нашем мире, Катя, не знаешь по жизни, кто тебе врагом станет, кто другом.

— Почему вы так говорите?

Алиса же только отмахнулась и отпила из своего бокала.

— Алиса, скажите, я слышала, говорят, что оберст заберет вас с собой в Германию, когда будет возвращаться. Это не мое дело, просто… — я не закончила фразу.

— Просто вы почти в таком же положении, как и я, — договорила за меня Алиса.

— Нет, не в этом дело.

— Да бросьте, Катя. Вы любовница Габриеля, чего уж тут, в этом или не в этом дело. Давайте называть вещи своими именами.

Я только молча кивнула, не желая вдаваться в подробности.

— Да, когда он будет возвращаться, то я уеду с ним.

— А как же, ну, там вы будете чужая. Да и идеология с их чистотой крови и прочими нюансами.

— За ним я хоть на край света, готова даже играть роль домработницы до конца дней в его доме, лишь бы быть рядом.

Я только брови от удивления подняла. Она же продолжала:

— Вы еще такая молодая, вам кажется все таким простым в этом мире. Враги, свои, это все так размыто, если брать только одного конкретного человека, не общество в целом. Мои родители были сосланы в Сибирь в свое время за неблагонадежность, там и погибли. Я росла в детдоме, была изгоем в школе, меня замуж никто не брал. Я жила одна, сама по себе. Когда началась война, пошла работать в ресторан, там его и встретила. Я не сомневалась ни секунды, что делаю правильный выбор. Для меня, просто как для женщины, он не немец, не захватчик, он любимый человек. Понимаете меня?

Я молча кивнула.

— И кроме того, Катя, вы действительно думаете, что нас с вами оставят в живых наши же, русские? Будет ли место немецким подстилкам, как нас сейчас называют, здесь? Если война закончится в пользу России? Вы в это верите? Я нет. Меня жизнь так научила. Вы тоже об этом подумайте. Габриель не такая уж плохая партия, если рассматривать его как мужа, как мужчину, за которым можно быть как за каменной стеной. А если такой мужчина рядом, какая разница, Германия или Россия? — она погладила меня по плечу и ушла к гостям, а я же осталась стоять, как громом пораженная ее словами.

Тут чьи-то теплые руки ласково обхватили меня за талию.

— Не замерзла? — притянув меня к себе Габриель нежно поцеловал в шею.

— Нет, — я с наслаждением прильнула к нему.

— О чем говорили?

— Да так, о женских мелочах.

— Алиса хорошая женщина, мудрая. Мне было бы приятно, если бы ты с ней подружилась.

— Да, мудрая, я это уже поняла. Мне так страшно, Габриель. Именно сейчас мне так страшно. Я не знаю, чего я боюсь. Такое ощущение, что всего. У меня такая каша в голове. Еще и этот ребенок.

— Дети это самое прекрасное, что дарит нам бог, Катя. Они смысл нашей жизни.

— Я понимаю, но я не могу, просто не могу, — я измученно вздохнула.

— Две недели, две недели, Катя, ты дала слово, — повернув меня к себе Габриель вглядывался в глаза так, будто бы боялся, что я обману его.

— Я дала слово, — я смотрела на этого склонившегося надо мной мужчину и что-то такое томящее внутри не давало мне покоя. Чувство, которое я гнала и гнала прочь, все больше захватывало меня.

— Я никогда тебе этого не говорил, но я уже тогда знал, что ты будешь моей, когда ты сидела за столом в первую нашу встречу и огрызалась со мной, как маленький, беззащитный, но такой зубастый зверек.

— Вот спасибо, я теперь еще и зверек! — хмыкнула я.

— Нет, правда, я был совершенно уверен, что ты сама придешь ко мне. Несмотря на то, что у тебя симпатия к Алексу.

— Габриель, не нужно, — нахмурившись сказала я и добавила: — Почему ты так был уверен?

— Потому, что все красивые и воспитанные барышни почему-то выбирают мужчин, которые ведут себя несносно, если выражаться мягко, — ответил он смеясь.

— Ты не просто вел себя несносно, ты вел себя отвратительно! — промолвила я строго поглядев на Габриеля.

— И именно поэтому ты и выбрала этого подонка в моем обличии.

— Тьфу на тебя, Габриель, что ты такое говоришь? — возмутилась я и не сдерживая смеха треснула его по лбу ладонью.

— Нет, это правда. Я не понимаю женщин в этом плане. Раньше я был как Алекс, но когда все случилось, да еще и война наложила свои лапы на меня, я стал просто невыносимым. Я делал ужасные вещи, и с женщинами в том числе. Но, несмотря на это, они как пчелы на мед слетались туда, где бы я ни появлялся. Вот как, Катя, такое объяснить? — он стоял и явно надо мной подтрунивал.

— Я не хочу такое объяснять, поскольку сама не знаю ответа, — обхватив его шею руками я впилась в его губы поцелуем.

В такой момент нас и застал оберст, улыбнувшись одобрительной улыбкой. Этот человек явно был фанатом любви.

— Ох, простите, что прерываю, но Катя обещала сыграть нам что-либо, если можно.

— Да, конечно, с удовольствием! — ответила я и направилась к одиноко стоящему роялю.

Положив