минут после начала совещания. Взрыв будет сильный. Немцы выскочат в коридор, пусть на минуту, но выскочат. Ты, Лена, в это время будешь в смежной с переговорной подсобке. У них там архив или что-то в этом роде. Утром я отвлеку охранника и ты будешь должна попасть внутрь. Ключ я достала, — протянув ей небольшой ключик я продолжила, — спрятавшись за коробками будешь ждать, когда прозвучит взрыв. У тебя будет минута, чтобы сфотографировать документы и покинуть переговорную через окно. Внизу сложены дрова, поэтому прыгать будет не высоко. Справишься. Отдашь фотоаппарат Славе и вернешься в штаб, воспользовавшись паникой.

— А если не выскочат? Если из кабинета никто не выйдет? — спросил Тимур.

— Выйдут, потому что вы, Дима схватите меня в заложницы, и потащите на первый этаж, к машине. Фон Вольф и фон Рихтер точно кинутся ко мне, оберст и рейхскомиссар покинут помещение вероятнее всего тоже. В экстренной ситуации люди ведут себя типично в девяти из десяти случаев. Минута у нас будет железно. Там уже все дело за Леной и Славой. Выйдя на улицу, вы Дима, подтащите меня к машине, заставите сесть в нее, и уедете. Через пару улиц выбросите меня на дорогу и там уже сами по себе.

— Если немцы стрелять начнут?

— По мне не начнут.

— Вы так уверены, Катя?

— Да, я уверена, — я знала на все сто процентов, что никто, ни Габриель, ни Алекс не разрешать стрелять пока я в заложниках.

— Если в кабинете все-таки останутся оберст или рейхскомиссар? Что тогда?

— Тогда надо будет убрать их. Без вариантов. С двоими будет проще справиться, если Габриеля и Алекса не будет в комнате. Здесь пистолет с глушителем, — положила я перед Леной сверток. — Тебя уже так не обыскивают скрупулезно. Примотаешь к внутренней стороне бедра и пронесешь в назначенный день.

— Но ведь тогда будет ясно, что информация есть у русских. Если мы уберем кого-то из них.

— Я знаю. Но это всё лучше, чем не достать ничего. Это моё мнение. Если они и будут знать, что документы попали к нам, сделать они ничего не смогут все равно уже. У них слишком мало будет для этого времени. А мы будем знать основные этапы их кампании. Так будет хоть какой-то шанс.

— Как пронести мину? — спросила Лена.

— Мне нужна не мина, мне нужен часовой механизм, саму взрывчатку я видела в оружейной. Мне нужно будет только завтра во время их утреннего совещания и во время смены караула оказаться там внутри, чтоб установить механизм. Во вторник же выставлю на нужное время и все.

— А ключ, Катя? От оружейки?

— Я сняла слепок с экземпляра фон Вольфа, Марта завтра утром отдаст мне ключ.

— Но тогда же кто-то попадет под подозрение, тот кто внутри, кто-то из нас, — настороженно проговорила Лена.

— Не попадет, Тимур бросит в окно оружейной кирпич за пару секунд до взрыва, караульный услышит это, все будет выглядеть так, как будто кто-то с улицы забросил взрывчатку.

— Почему тогда и правда с улицы не закинуть ее?

— Мы не можем так рисковать, если с этим человеком что-то случится, его остановит патруль, или еще что-то, взрыва не будет и операция провалится. А так, в случай чего, мы рискуем только своими головами. Я хочу, чтоб мы все остались живы, ребята, если мы сработаем слаженно, все будет хорошо. Замечания какие-либо есть по операции?

— Да нет, все ясно, — ответила моя команда как один.

— Ну и хорошо. Пути отступления все знаете. Слава, ты на вес золота будешь, не подведи, должен скрыться и передать пленку. У нас только одна попытка. Кто механизм мне принесет?

— Да я передам тебе утром, завтра пойду в штаб за документами для деревенских, заодно и проскочу к тебе, — откликнулся Димка.

— Хорошо, теперь по домам все. Ко вторнику быть готовыми с точностью до секунды. Не забудьте проверить часы.

Ребята ушли и мы с Аней остались одни.

— Кать, ты все хорошо продумала? Подозрение не упадет на тебя? Я очень переживаю. Габриель очень умный человек, он людей насквозь видит.

— Да, Габриель такой. Но тут уже ничего не остается, либо пан, либо пропал. Главное достать информацию, а там как пойдет. Уже будет не важно.

— Ты что такое говоришь, не важно!

— Да так как есть, так и говорю. Ты думаешь я не знала, что меня, возможно, посылали с билетом в один конец сюда? Мне ясно было сказано достать любой ценой.

— Да уж, на что только не пойдешь ради родины, — грустно проговорила Аня.

— Ну а кто крыса-то, узнали?

— Пока нет, но это кто-то совсем рядом. Это не из партизан. Это кто-то наблюдающий. Ты же видишь, не все же передает немцам, а только иногда что-то, значит не из лагеря. Ладно, давай спать, тебе рано завтра вставать.

Укутавшись в теплое одеяло мы с Аней забылись крепким сном.

На следующее утро я, быстро одевшись, направилась домой. Габриель уже ушел и меня ждала только встревоженная Марта.

— Держи, — Марта протянула мне ключ от оружейной.

— Спасибо, — поблагодарив женщину я направилась на работу.

Габриеля в штабе не было, это играло мне на руку как никогда, поскольку у меня всегда было такое ощущение, что он видит меня через стены. Получив от Димки часовой механизм и уловив момент во время смены караула и дневного обеденного перерыва я тихонько прокралась в оружейную. Закрывшись изнутри, аккуратно установила механизм на одну из лежащих взрывчаток. Времени это заняло не так уже и много, но я вся покрылась испариной, поскольку минирование не было моим коньком в разведшколе. Одно неточное движение и я бы взлетела вверх вместе с этим зданием. Но все прошло благополучно и я, тщательно все запрятав, вышла из комнаты. Убедившись, что меня никто не видит, я с облегчением спустилась вниз к Лене. Зайдя в кабинет я без сил уселась на стул и жестом дала ей знать, что все готово.

Ленка только издала длинный протяжный выдох. Мы все были на пределе в преддверии предстоящей операции. Как бы нас не готовили, мы были всего лишь люди со своими страхами и переживаниями. Мы не были одаренными от природы разведчиками, но нам приходилось делать работу, порой непосильную для наших возможностей.