небольшом городе Дьёндьёш в восьмидесяти километрах от Будапешта. В 1945 году новые спецслужбы стали проявлять к этому месту особый интерес, поскольку в ходе всеобщих выборов коммунисты выступили здесь очень плохо, а Партия мелких хозяев, напротив, очень хорошо.

Советские менторы еще более заинтересовались этим делом, когда, начиная с середины сентября 1945 года, неизвестные преступники застрелили несколько военнослужащих Красной армии, расквартированных в регионе. В результате венгерская госбезопасность, на которую оказывался сильный нажим, начала одно из своих первых крупных расследований. Они арестовали около шестидесяти человек, включая старшеклассников, входивших в «Кедим», и с пристрастием допросили каждого. Их целью было выявление обширной сети, состоявшей якобы из переплетения двухсторонних связей: между «Кедим» и Партией мелких хозяев, между Партией мелких хозяев и «англосаксонскими державами», между американским посольством и отцом Кишем, между отцом Кишем и молодыми людьми, которых официально обвинили в убийстве русских солдат. Собранные воедино, все эти связи должны были доказать существование «фашистской террористической конспиративной группы», которая пыталась, по крайней мере в воображении полицейских, реставрировать старый режим.

Протоколы всех этих допросов, бережно сохраненные в будапештском архиве, нелегко читать. Один из главных подозреваемых, молодой студент права по имени Йозеф Антал, поначалу все отрицал. Позже, однако, он представил следователям обширное и фальшивое признание, сделанное, вероятно, под пытками. Антал, который, по словам его друга, «боролся с немецкой оккупацией», был ключевым звеном во всей цепи, поскольку он работал в местном отделении Партии мелких хозяев и одновременно служил помощником отца Киша. В своем бессвязном заявлении он вспоминал разговор с одним из партийных активистов о том, что скоро начнется война между Россией и англосаксами. Он также намекал на то, что уже начал готовиться к этому «вооруженному конфликту» при содействии отца Киша. В признании упоминались также и тайники с оружием, находящиеся в офисах Партии мелких хозяев, и большой арсенал, спрятанный в каком-то «замке», известном отцу Кишу[370].

Почти сразу после обнародования его заявления Антал отказался от своих слов. Но аналогичные признания были получены и от семнадцатилетнего Отто Кицманна, члена «Кедим», сознавшегося в убийстве советского солдата. Этот молодой человек, которого, скорее всего, тоже пытали, пошел еще дальше. По его словам, отец Киш показывал молодым активистам «визитные карточки влиятельных людей, которые должны были доставить оружие»; более того, он якобы призывал их «добывать оружие своими силами, пока не начнутся поставки из-за границы», и откровенно говорил, будто «убийство русского — это не грех». Столь же дикие истории удалось выжать из друга Кицманна, семнадцатилетнего юноши Ласло Боднара, уверявшего, что отец Киш обещал ему помочь покинуть Венгрию на самолете[371].

«Заговор отца Киша», подобно аресту Гизелы Гнейст в Германии или задержанию шестнадцати командиров Армии Крайовой в Польше, стал предвестием недалекого будущего. Это расследование, как и многие другие более поздние расследования, было инспирировано советскими военными властями. В соответствии с обычаями советского сыска, в этом деле в один преступный конгломерат объединялись самые разные организации и учреждения, от группы «Кедим» и Партии мелких хозяев до церкви и посольства США. Основой, на которой воздвигались взаимосвязи между ними, были случайные контакты, второстепенные знакомства или воображение следователей. Тень «фашизма» витала над каждым, кто оказался в этой сети. Жертвами были в основном молодые люди на втором и третьем десятке лет жизни — возрастная группа, которая и в дальнейшие годы пользовалась повышенным вниманием тайной полиции восточного блока.

Весной 1946 года, к моменту вынесения приговоров, дело получило широчайшую огласку. 4 мая коммунистическая газета Szabad Nep опубликовала фотографию отца Киша в наручниках, снабженную заголовком: «Фашистские заговорщики признались в убийствах». Редакционная статья номера называлась просто: «Повесить!»[372] Дело освещалось и в некоммунистической прессе, хотя она проявляла большую осторожность. Сначала газета Kis Ujsag («Маленькая газета»), являвшаяся органом Партии мелких хозяев, которая тогда имела крупнейшую фракцию в национальном парламенте, просто опубликовала официальное заявление полицейских властей. На следующий день издание процитировало председателя Партии мелких хозяев и премьер-министра страны Ференца Надя, заявившего следующее: «Если информация, обнародованная в официальном полицейском коммюнике, окажется истинной хотя бы отчасти, мы потребуем самого тщательного расследования этого дела и самого сурового наказания виновных»[373]. Через несколько дней он высказался об инциденте еще более однозначно, назвав его «фашистским заговором». Долгие годы никто не осмеливался даже предположить, что во всей этой истории вообще не было ни грана истины.

За первым делом последовали другие, причем каждое строилось на столь же шатких основаниях и сопровождалось такой же массированной пропагандистской кампанией. С 1945 года аресты шли волнами, перерывов почти не было. Сначала брали «военных преступников», фашистов и тех, в ком подозревали фашистов; потом высокопоставленных военных и чиновников режима Хорти; затем членов легальных политических партий, в особенности Партии мелких хозяев; наконец, социал-демократов и самих коммунистов. Хотя определение «врага народа» со временем менялось, механизмы, с помощью которых с этими врагами «работали», с самого начала оставались неизменными[374].

Теоретически в 1946 году Венгрия, подобно Чехословакии или Восточной Германии того же периода, была демократическим государством. Страной управляло коалиционное правительство, в котором доминировала Партия мелких хозяев. Но при этом органы госбезопасности контролировались не венгерским государством, а Венгерской коммунистической партией — точно так же, как коммунисты Чехословакии, Восточной Германии и Польши держали под контролем спецслужбы своих стран. По всей Восточной Европе этот контроль над тайной полицией обеспечивал коммунистам, представлявшим меньшинство населения, колоссальное политическое влияние. Избирательно применяя террор, они посылали своим оппонентам и публике в целом недвусмысленное послание о том, какого рода поведение и какие типы людей станут неприемлемыми при новом режиме.

Глава 6

Этнические чистки

Большевистская партия является образцом настоящей интернационалистской партии рабочего класса. С самого своего создания она борется с национализмом в любых его проявлениях.

Просветительская брошюра, опубликованная в Москве в 1950 году

Впервые я вернулся в родную деревню в 1965 году. Когда-то я знал здесь любую тропинку и каждое деревце, но теперь просто не признал родные места. Слезы застилали глаза, я не мог произнести ни слова. Они распахали место, где стояла деревня, и засадили лесом.

Иван Бишко, украинец, депортированный из родной деревни в 1946 году[375]

Одним из мифов, неустанно распространявшимся международным коммунистическим движением о себе, был миф о нейтральном отношении к национальным и этническим различиям. Коммунисты — интернационалисты по определению, «солдаты единой международной армии», не признающей национальных границ. Рафаэл Сэмуэл, сын воинствующего британского коммуниста, а позже и сам член партии, называет коммунизм своего детства «универсальной» доктриной: «Даже отчасти