class="p1">– И нос свой совать, куда не просят, не надо, – отбривает Союль. – Когда квемули убивают квемулей, смертные сидят тихо и не отсвечивают. Мы сами между собой разберёмся.

– Так, значит, твой бухгалтер был квемулем, – подтверждает Тэун свои догадки. – И ты наверняка в курсе, кто его грохнул.

Союль делает вид, что раздосадован. Так ли это? Он не кажется легкомысленным, чтобы вот так, в разговоре мимоходом сдавать информацию наглому человеку. Тэун хмурится.

– Не в курсе, – отвечает Союль после паузы. – Но узнаю, будь спокоен. И сам решу, что делать с убийцей своего сотрудника.

– А людям куда прикажешь деваться? Это дело и так находится под нашей юрисдикцией, а если ваш убийца нападёт на человека, то…

– Судить его будем мы, – перебивает Союль. – И мало этому ублюдку не покажется, уж точно.

Он вдруг выпрямляется, принимая напряжённую позу, и склоняется над столом ближе к Тэуну.

– Шёл бы ты преступников-людей ловить, детектив. Уверен, у тебя и без квемулей забот полно. Ваши совсем от рук отбились: грабят стариков, убивают и насилуют женщин, мужчин, подростков, обманывают друзей, детей растлевают. Вы даже псов несчастных едите, выращиваете их, как скот. Варвары.

– Собачьи фермы закрыли, ты, может, слышал? – невольно обижается Тэун. – И я собачек не ем. Они классные.

– В этом году только закрыли, а прежде во все времена корейский народ жрал их, издевался над ними, в шаманские обряды записывал, словно они ничего не значат. Псы, чтоб ты знал, самые невинные существа на этой гнусной планете.

– Будто вы ничем подобным не занимаетесь и по сей день.

Союль скрипит зубами – вот и сдали, как видно, нервы. Ему бы витаминок попить.

– Собаки святые. Тебе это невдомёк, но среди квемулей псы почитаются, они посланники неба.

– А собачка Тангуна людским мясом питается, – возражает Тэун и тут же прикусывает язык. Вот кто его просил рассказывать о Тангуне? Теперь Союль в курсе ещё и похождений детектива по миру мёртвых. Впрочем, об этом он тоже мог узнать заранее.

– А на что миру люди? – отмахивается Союль. – Вы гадите везде, где живёте, уничтожаете природу, сжигаете леса себе в угоду, а крохотные уголки нетронутой земли ограждаете заборами и называете их заповедными зонами. Словно природа для вас старается.

– Ты нас тоже ни во что не ставишь, – защищается Тэун. – Не тебе меня обвинять во всех грехах человечества.

Союль медленно выдыхает сквозь стиснутые зубы, глаза снова вспыхивают. В полумраке, сгустившемся из-за подступающей грозы, те светятся особенно ярко.

– Ты слишком мал, чтобы понимать нас, – отвечает он. – Тридцать два года для человека – треть жизни, для квемуля – краткий миг. Стоит держать это в голове, когда подкатываешь к моей жене. Ты для Харин – песчинка, капля грязной воды в Великом море.

Тэун морщится, чувствуя неприятный укол где-то в груди, прямо напротив сердца.

«Нет у твоей лисички мужа», – возражает пацан в голове Тэуна. Слова – кислородная маска для влюблённого смертного: тут же становится легче дышать.

– Насколько мне известно, у неё нет мужа. Не выдавай свои влажные фантазии за действительность.

– Ой, да брось, – вдруг смеётся Союль. – Что тебе известно? Что Харин – лиса с тремя хвостами, и только. Она живёт дольше, чем насчитывает двадцать поколений твоей смертной семьи, и таких, как ты, смертных глупцов, у неё были тысячи.

«У неё четыре хвоста», – думает Тэун.

«Ошибается дядька гоблин», – согласно поддакивает пацан. Это знание теплом разливается по телу и опускается на дно желудка, пульсирует там, даря воодушевление.

– Только не начинай, – просит Тэун и широко усмехается против воли. – Она кумихо, она соблазняет мужчин, и я всего лишь очередной идиот, запавший на её сексуальное тело, бла-бла-бла…

Союль с презрением кривит всё лицо, губы изгибаются в обратную сторону и ползут вниз по подбородку.

– Ты считаешь, я стал бы порочить имя любимой женщины такими мерзкими сплетнями?

– Ну хоть в чём-то мы сходимся, – огрызается Тэун, понимая, что выдаёт себя с головой. Пульс ускоряется, от злости – нет, ревности – почти закипает кровь. «Всё в порядке, – с усилием успокаивает он себя. – Подумаешь, этот придурок считает Харин своей женой. У него и так беды с башкой, мало ли что ещё себе напридумывает об отношениях с лисицей».

Токкэби тоже неспокоен и теперь пытается унять дрожь в пальцах. Им с Тэуном требуется какое-то время, чтобы вернуть разговор в прежнее русло.

– Я задам тебе простой вопрос, – вкрадчиво говорит Союль, – попробуй ответить на него без ужимок. Уж на это-то ты способен?

– Ну что? – нетерпеливо отзывается Тэун. – Обеденный перерыв у тебя закончился, час прошёл, чего держишь меня за клоуна?

«Потому что ты и есть клоун», – красноречиво говорит взгляд Союля, но он медленно и с расстановкой спрашивает:

– Что бусина Харин делает в твоём гнилом желудке?

Ни о какой бусине Тэун ничего не слышал, его снова удивляет интерес гоблина, он снова не знает, что ответить. Но сообщать об этом своему внезапному сопернику он не станет.

«Что за бусина?» – лихорадочно думает он.

«Лисья, – отзывается пацан. – Ты сказок не знаешь, дядя?»

«У меня было короткое детство».

«А, ну так слушай: лисья бусина – древний артефакт, ему…»

– Скажи честно, ты на службу в полицию по блату какому-то поступил? – врывается в диалог с пацаном голос Хан Союля. Тэун моргает. Гоблин вглядывается в лицо Тэуна, сидя напротив, и выглядит так, будто сожалеет о том, что вообще оставил детектива в своём кабинете, а не выгнал с напарником полчаса назад.

– Я не отсталый, если ты об этом, – медленно догоняет Тэун, подтверждая сомнения гоблина. Тот трёт шею, в вырезе рубашки блестит на неярком свету тонкая цепочка с медальоном.

– Тогда откуда у тебя бусина? – переспрашивает Союль.

«Ответь ему уже что-то, дядь».

– Харин поделилась, – послушно отвечает Тэун. – Вытащила меня как-то из залива, расцеловала всё лицо и бусину отдала.

Небо, а за ним и кабинет, и мертвенно-бледное лицо Союля расцвечивает яркая вспышка молнии, и тут же раздаётся оглушительный раскат грома. Остаточный треск проникает в офис и ложится на пол искрящимся слоем. Может токкэби управлять погодой, интересно? Всё, что Тэун выискал насчёт этого вида квемулей в интернете, не даёт полной информации о способностях Хан Союля, и потому Тэун рационально опасается, что чеболь-обманщик может вообще всё на свете.

«Ой, я забыл напомнить: токкэби может погодой управлять».

Главное, чтоб меч из груди не вытаскивал и не размахивал им перед лицом Тэуна, с остальным в моменте он как-нибудь справится.

Союль похож сейчас на вампира: заострившиеся от гнева скулы, полыхающие алым глаза.

Интересно,