И Дуся как-то сразу пожалела, что прибежала. И так захотелось теперь всё рассмотреть подробно… Но нельзя.

— А Янника, значит, взрослая?! Ей можно на голые попы любоваться?!

И с такой открытой завистью это было сказано, что, перепуганная данной перспективой, Янника тут же позабыла свой страх и рассмеялась. Она подошла к Дусе и чмокнула её в лоб. И когда она успела полюбить эту несносную девчонку?!

— К чему такие нежности, — привычно фыркнула Дуся…

Смотреть первым решили герцога. Так как именно на него был направлен главный удар. А значит, и заразы больше.

— Если справимся с ним, остальные легче пойдут, — успокоила Хейд.

Хотя, как тут успокоиться, когда всю трясёт?! Дуся своими завываниями помогла немного, да! Но Дуся осталась дома, а Янника уже входила в предбанник, мыла руки, вытаскивала из плотной, туго скрученной косы на макушке одну тонкую прядь для работы. Мешались непривычно штаны, рукава на травяной рубахе разлетались в стороны, карябая, и Яннике хотелось их либо содрать, либо зашить. Липкий пот мерзко тёк с плеч на спину тягучей жирной дорожкой. О, Снежная дева, помоги!

— Крюком проще будет работать, — продолжала говорить спокойно Хейд, вообще не замечая девичьей паники, — у каждой чёрной капельки хвостик будет маленький, что запятая. Под него поддевай и тащи наверх. У герцога хвостики эти должны быть маленькими, на поверхности почти. Как вытащишь, кидай в ту вон чашу, я там серебра на дно присыпала.

Хейд говорила, и говорила, и говорила, а Янника сердечным гулким набатом отсчитывала время, когда первый воин, ГОЛЫЙ, войдёт в комнату.

Дверь открылась, и из купальни сначала пыхнуло облако ароматного пара, потом появилась абсолютно голая рука, сразу показавшаяся Яннике невероятно бесстыжей. Срамота просто! Девушка сглотнула. Щеки от пара загорелись алым цветом. И Янника собрала всю свою волю в кулак. Просто не будет!

Между тем из облака как-то привычно и спокойно вышел, громко шлёпая босыми ногами по дощатому полу, поджарый, мускулистый де Ларра. И девушка с облегчением вспомнила, что его полуголый верх она уже лицезрела на Лёйгардагуре. И тогда Янника, даже немного разочарованная, без раздумий скользнула вниз, ещё до того, как осознала, что любопытствует! О как!

— А я гляжу тут у нас всё по-домашнему! — сверкнул наглой улыбкой де Ларра, сразу превратившись в того самого молодого, очаровательного отпрыска, что развлекался на стройке, скаля белоснежно зубы.

Его длинные, красивые мужские ноги были от пояса до середины колен прикрыты плотным полотенцем, закрученным на поясе. Вот тебе и голый! Разочарование, что появилось на Янникином лице, трудно было скрыть. Де Ларра, который явно веселился, дёрнул уголком губ, деликатно не позволяя наглой улыбке растечься от уха до уха. Но все всё поняли! И она, и он! «Бесстыдник!» — помрачнела Янника. Она тут страдает, а ему хоть бы хны!

Но долго страдать от смущения Яннике не пришлось, потому что Хейд уже приказала инфанту, развеселившемуся не к добру, лечь на длинную высокую лавку, а Яннику и себя саму посадила по обе стороны на маленькие табуреточки. Начали работать.

Янника осторожно и внимательно перебирала волосы. И периодически натыкалась на пронзительный, изучающий взгляд каре-зелёных глаз. Эти умные, цепкие глаза, преследуя, жгли горячим взглядом нежные девичьи щёки и мешали работать. Девушка, отвлекаясь, замечала, что ей хочется рассмотреть повнимательнее их редкий и такой непривычный окрас. Так сильно отличавшийся от северной синевы. Но она отгоняла от себя эти мысли. А потом привыкла, или де Ларра перестал наглеть и успокоился. Кто знает?!

Работать сначала было трудно, потому как у герцога были непривычно тёмные волосы. И то, что в белых северных волосах можно было сразу найти, здесь приходилось, идя прядь за прядью, искать тщательнее.

Когда Янника увидела на коже головы первую чёрную каплю с хвостиком, она даже вскрикнула. Хейд наклонилась к ней, посмотрела и кивнула, мол, да, это она. И приказала:

— Подцепляй давай, чего замерла! Я уже с десяток нашла.

И девушка, свернув серебряной шпилькой привычный крюк, принялась вытягивать. За первой вскоре была найдена вторая, третья и четвертая. Руки вёльв работали слаженно и быстро. Сначала волосы, потом лицо, шея, плечи, руки, грудь. Черноты оказалось так много, что Хейд пришлось даже уйти ненадолго за серебром, чтобы ещё один слой проложить в чаше, на всякий случай. Ибо Старая вёльва никогда и близко дело не имела с подобной дрянью.

Когда она ушла, Янника совсем позабыла, что перед ней живой человек. Просто это красивое, молодое, рельефное тело с ровным и таким непривычным золотистым загаром и тёмным пушком на руках, и ровной полоской на животе оказалось таким тёплым, пружинящим и приятным, что Янника непроизвольно погладила его.

— Во — во! — хмыкнуло не кстати загорелое тело наглым голосом де Ларры, и Янника резко отняла руку. — Чего это ты меня, вёльва, словно кота гладишь?

— Стриженого, лишайного кота не гладят, а осматривают, — от смущения девушка позабыла о вежливости.

Белозубая улыбка инфанта ехидно сверкнула.

— Ой ли?! Кот… — герцог явно спешил сорвать лавры в конкурсе остроумия и попытался добавить едкую, заготовленную фразу, но Янника перебила юношу и искренне призналась:

— Простите! Если честно, я никогда не думала, что мальчишки такие волосатые! — и её искренняя, светлая, доверчивая улыбка пробежала по нежным губам.

И инфант, потеряв нить остроумной мысли, замер, любуясь девушкой, нежным румянцем смущения и мягкой синевой глаз. Ещё немного, и всем стало бы неловко, хорошо, что вёльва Хейд вернулась. Она ловко высыпала в чашу горсть серебряных монет и приказала:

— Янника, поворачивайся спиной. И не подглядывай! А ты, инфант, (она почему-то перешла на «ты») снимай, что ли, облачение своё. Так и быть, перчик твой подёргаю, на старости лет. На это у меня зоркости хватит!

— Хааа… — вдруг тяжело и нервно выдохнул герцог.

Янника с трудом удержала довольную, ехидную улыбку. Ей приятно было осознавать, что и герцога можно смутить.

— Хм…да ты не напрягайся, родимый, — веселилась Старая вёльва, — я таких пиписек за свой век переглядела немало!

За спиной Янники еле слышным шорохом скользнула ткань. Инфант оголялся.

— Хотя нет, — снова раздался бодрый голос Хейд, — такой ладненькой, крепкой да шёлковой пиписки давно не видала!

И даже спиной Янника почувствовала, как покраснел инфант. Точно покраснел!!!

— А вы, оказывается, шалунья, досточтимая вёльва! — с трудом выговорил он, потому как голос его непривычно запинался.

— А то! В мои-то годы, венценосный, можно уже и пошалить! Не убудет!

Янника не удержалась и тихо захихикала.

***

Но де Ларра не был бы