Я задумался. С одной стороны, это могло быть полезно. С другой… Стоит ли вообще вступать в диалог с существом, которое предлагает такие вещи? И не очередная ли это «проверка», устроенная выжившим из ума высокоранговым практиком?

— Ладно, — начал я осторожно, — можно и побеседовать. Расскажите мне о мире вокруг.

Старик усмехнулся, провёл рукой по бороде и пожал плечами.

— Мир вокруг? — переспросил он. — Это слишком общий вопрос. Мир огромен и разнообразен. Что именно ты хочешь узнать? О людях? О зверях? О землях за горизонтом? Или о том, что скрыто под поверхностью?

Ладно, сузим тему. Заодно и проверю степень информированности «практика».

— Расскажите о высокоранговых зверях, которые обретают человеческий облик. Это легенды, или такое действительно происходит?

Старик наклонился вперёд. Его глаза блеснули в свете костра.

— Ах, вот это уже интере-еснее. Звери и духи, как и люди, стремятся к силе, но в основном растут за счёт поглощения Ци других существ. Знаешь, кто для них самый лакомый кусок? Практики.

— Практики? — переспросил я, показывая, что внимательно слушаю.

— Именно, — кивнул старик. — Для зверей плоть могущественных практиков — это как пиршество. Вот почему сильные твари редко трогают крестьян или обычных людей. В них духовной силы с ноготок. Если зверь голоден или ранен, он может напасть на деревню. Но если у него есть выбор, он предпочтёт себе подобного или практика, особенно если практик слабее или равен ему по силе. Увидит такого — не отстанет. И если зверь сожрал достаточно мяса, поглотил достаточно человеческой Ци, он может менять облик. Не каждый. Не всегда. Но может.

Я задумался над его словами. Старик не стал городить небылицы, и я уже готов был поверить, что он достаточно ходит по земле и много знает. Сказанное многое объясняло: в памяти Ян Стапа было достаточно воспоминаний об охоте на людей. Но оставались вопросы.

— Почему звери с диких земель тянутся к людям? Не для того же, чтобы всех нас сожрать? Не поверю, что они чувствуют практиков с такого большого расстояния, чтобы идти к людям со всей долины.

Старик усмехнулся.

— Зависит от силы практика. Расскажи, что ты слышал о Гуань-ди.

— Гуань-ди, бог войны, который, согласно прочитанному мною в книгах, сидит на каменном троне и охраняет мир от новых угроз. Вы хотите сказать, он действительно существует? — спросил я недоверчиво.

Старик удовлетворенно кивнул.

— Он более чем настоящий. Твои книги не врали: Гуань-ди действительно сидит на каменном троне. Только не где-то в небесах или на вершине горы, он находится у входа в долину, из которой прут твари. Уже более ста лет он медитирует там, привлекая их к людям.

Я почувствовал лёгкий холодок, пробежавший по спине.

— Но зачем?

— Он — всего лишь практик, пусть и стадии Божественности. Его сила настолько велика, что его можно считать богом. Люди нарекли его так, а сам он этому не противится. Но, как и прочие практики, он вынужден медитировать в местах силы. А что может быть сильнее, чем узкое горлышко выхода из долины, куда ежедневно идут тысячи тварей и тысячи же умирают? Твари чувствуют его силу и стремятся к нему. Он медитирует, впитывая их смерть и боль, и каждый день становится на песчинку сильнее. Медитируя рядом с ним, даже люди развиваются. А для зверей он словно самый лакомый кусок, которого они никогда не поглотят.

Я задумался над его словами. Если это правда… то Гуань-ди действительно заслуживает звание бога войны. Только не в общепринятом смысле.

Но у меня был ещё один вопрос.

— Каким станет практик, десятилетиями поглощая Ци смерти и боли?

Старик хмыкнул.

— А вот это правильный вопрос… Но ответа на него у меня нет, увы. Мне интересна беседа с тобой, потому задай другой вопрос.

В голове мигом пронеслись тысячи вопросов. Предложенные стариком темы о тайных путях развития я не поднимал — сам до этого дойду. Да и не хочется делать беседу со мной «неинтересной».

— Расскажите о «Веке Позора», когда алхимики и зельевары ставили опыты на людях. Говорят, именно тогда был создан Дом Крайслеров, чтобы положить конец этим ужасам.

Старик рассмеялся — низко и глухо.

— Дом Крайслеров… Ах, благородные защитники морали и порядка! На самом деле всё было несколько иначе. Основатели Дома Крайслеров — это те самые великие алхимики из прошлого, самые жестокие и безнравственные из них.

Я нахмурился.

— Говорят, что тогдашний король создал Дом, чтобы алхимики прекратили бесчеловечные эксперименты.

— Нет, юноша, — ответил старик серьёзно. — Они просто сделали их частью системы. Всё идёт так же, как раньше, только с одобрения королевства. Людей продолжают использовать для опытов, только теперь это скрывают за красивыми словами и понятными законами. Опыты ставят над преступниками, над пойманными за зельеварением крестьянами и над теми, кто не устроил Крайслеров.

Я едко хмыкнул. Всё это звучало неправильно, но в то же время слишком правдоподобно.

— Ну что ж… есть ещё вопросы?

Костёр потрескивал, отблески огня играли, делая глубже морщины старика. Я долго собирался с мыслями, прежде чем решился задать вопрос, крутившийся у меня в голове уже несколько минут.

— Вы обладаете силой, которая могла бы изменить многое, — начал я осторожно. — Почему вы не помогаете людям? С вашей мощью вы могли бы сдерживать тварей на границе с Дикими землями. Вы могли бы спасти столько жизней.

Старик глухо расхохотался.

— Мир велик, юноша, и каждое действие имеет последствия. Ты думаешь, что помощь всегда приносит только добро, и вся сила должна быть использована? — Он повертел головой, осматриваясь, и продолжил. — Вот, например, в трёхстах метрах отсюда в земле покоится проклятый меч, захороненный с прошлым владельцем. Меч почти потратил всю вложенную в артефакт силу, но всё ещё шепчет, молит о новом владельце. Я мог бы достать его и вручить тебе. Этот меч принёс бы тебе силу, но вместе с ней пришли бы и проклятия. Возможно, ты стал бы сильнее, но мир вокруг тебя начал бы рушиться. Каждое твоё действие повлекло бы за собой последствия для других.

Помолчали. Старик задумчиво смотрел на багровеющие ветки догорающего костра.

— Можно дать муравьям сахара, можно уничтожить другой муравейник, с которым они воюют, — задумчиво сказал он. — Но сделает ли это мир муравьев лучше, или просто создаст другие проблемы, которые