— Ты сердишься на меня?

— Что? Нет.

— Ты не сказала мне и двух слов после завтрака.

— Ну, ты не должна была говорить про ангельскую материю, помнишь? Ты обещала.

— Прости, — говорит она.

— Просто настроение упало на отметку четыре из-за мамы, ладно? Ты глазела на нее, задавая все время вопросы.

— Разве я смотрела? — она краснеет.

— Ты похожа на куклу Кьюпи[38].

— Прости, — говорит она снова. — Она единственный демидиус, которого я когда-либо встречала. Я хочу знать какая она.

— Я сказала тебе. Она состоит из одной части тридцати-с-чем-то-летнего хиппи, одной части ангельского существа и одной части своенравной старушки.

— Я не вижу части старушки.

— Поверь мне, она есть. А ты состоишь из одной части сумасшедшего подростка, одной части ангельского существа и одной части частного детектива.

Она улыбается.

— Я стараюсь вести себя соответственно.

И тут я заметила его, человека, смотрящий на меня из дверей «GNC»[39]. Он высокий, с темными волосами, стянутыми в хвост. Одет в потертые джинсы и коричневое замшевое пальто, которое было ему большим. Из-за проходящих мимо людей, которые кишат в торговом центре, я бы не заметила его, за исключением того, как пристально он на нас смотрел.

— Анжела, — говорю я слабо, а мой крендель тем временем падает на пол.

Волна страшной печали накрывает меня. Я должна бороться, чтобы не поддаться течению внезапно усилившихся эмоций. Мои руки сжимаются в кулаки, ногти больно впиваются в ладони. Я начинаю плакать.

— Эй, в чём дело, Клара? — говорит Анжела. — Я клянусь, я буду хорошо себя вести.

Я пытаюсь ответить. Я пытаюсь пробиться через скорбь, что бы сформировать слова. Слезы текут по моему лицу.

— Тот человек, — шепчу я.

Она следит за моим взглядом. Потом она всасывает воздух в горло и смотрит в сторону.

— Идем, — говорит она, — Давай найдем твою маму.

Она кладет свою руку мне на плечо и быстро ведёт меня по коридору. Мы врезаемся в людей, идем напролом через семьи и группы подростков. Она оглядывается назад.

— Он идет за нами?

Я не могу говорить громче, чем шепотом. Я чувствую, что изо всех сил пытаюсь сохранять свою голову в луже темной, ледяной воды, продрогшая до костей, уставая от каждого своего шага. Это слишком. Я хочу сесть, и пусть эта чернота возьмет меня.

— Я не вижу его, — говорит Анжела.

Затем, подобно ответу на молитву, мы находим мою маму. Она и Венди выходят из «Payless», обе несут сумки с покупками.

— Эй, вы обе, — говорит мама.

Но тут она замечает наши лица.

— Что произошло?

— Можем ли мы с вами поговорить минутку?

Анжела хватает руку мамы и тянет ее от Венди, которая выглядит смущенной и несколько обиженной, когда мы уходим.

— Там человек, — шепчет она, — Он смотрел на нас, и Клара просто… она просто…

— Он такой грустный, — заканчиваю я.

— Где? — требует мама.

— Позади нас, — говорит Анжел, — Я потеряла его след, но он определённо где-то там.

Мама застегивает молнию своей толстовки и натягивает капюшон, что бы покрыть голову. Она идёт к Венди и пытается улыбнуться.

— Все в порядке? — спрашивает Венди.

— Клара плохо себя чувствует, — говорит мама, — Мы должны уехать.

Это не ложь. Я едва могу переставлять ноги, когда мы быстро идем через торговый центр.

— Не оглядывайся, — шепчет мама мне на ухо, — Иди, Клара. Переставляй ноги.

Мы спешим через отдел косметики и нижнего белья, мимо отдела официальной одежды, где мы начали наш день. Через несколько мгновений мы находимся на стоянке. Когда она видит нашу машину, мама бежит на полной скорости, таща меня за собой.

— Что происходит? — спрашивает Венди, пока мы бежим.

— Садитесь в машину, — распоряжается мама, и мы забираемся в машину.

Мы буквально вылетаем с автостоянки. Когда мы уже находимся в нескольких километрах от Айдахо-Фолс, грусть начинает рассеиваться, как будто занавес поднимается. Я делаю глубокий судорожный вздох.

— Ты в порядке? — спрашивает Венди, все еще выглядя дико озадаченной.

— Мне просто нужно добраться домой.

— У нее дома есть лекарства, — вмешивается Анжела, — Это просто заболевание.

— Заболевание? — повторяет Венди.

— Э-э-э…

Мама бросает на Анжелу сердитый взгляд.

— Это редкая форма анемии, — продолжает Анжела спокойно, — Иногда это заставляет чувствовать ее себя больной и дрожащей.

Венди кивает, будто она понимает.

— Как и в тот день, когда она упала в обморок в школе.

— Именно так. Ей нужно принять ее таблетки.

— Почему ты не сказала мне? — говорит Венди.

Она смотрит на Анжелу, затем снова на меня, как бы говоря: «Почему ты рассказала Анжеле, но не рассказала мне?». Она выглядит обиженной.

— Это, как правило, не большая проблема, — говорю я, — Я чувствую себя намного лучше сейчас.

Анжела и я обмениваемся взглядами. Особенно учитывая, то, как отреагировала моя мама, мы обе знаем, что это очень, очень большая проблема. Когда мы останавливаемся возле дома через три часа, после того как отвезли Венди в «Ленивую Собаку», мама говорит нам:

— Хорошо. Поднимайтесь в ее комнату. Ждите меня там. Я ненадолго.

Анжела и я идем в дом. Еще не темно, но я хочу включить весь свет, когда мы идем в мою комнату. Мы вместе сидим на моей кровати, слушая, как мама стучит в комнату Джеффри.

— Привет, — говорит она, когда он отвечает, — Я подумала, что подброшу тебя в кино в Джексоне, так как я испортила твоей сестре весь день. Это справедливо.

После того, как они уезжают, Анжела обнимает меня и оборачивает мое одеяло вокруг нас, потому, что я не могу унять дрожь. И мы ждём. Треск от маминого автомобиля раздается на дороге примерно через час. Дверь захлопывается. Мы слушаем осторожный скрип ее ног по лестнице. Затем она стучится, очень легко.