Поняв намек, я хмыкаю.

Я запоздало вспоминаю о третьем сообщении. Оно от Говарда.

Я тут же начинаю печатать ответ, чувствуя, как по груди растекается тепло. Говард всегда так внимателен. Редко можно встретить человека, которому интереснее слушать, чем говорить. Мы обсуждали самые разные вещи: я рассказала о семье, друзьях, даже о Уэйде. Он сказал, что уйти от меня мог только круглый дурак, с чем я полностью согласна.

В этот миг приходит новое сообщение от Арнольда. Я нажимаю «свернуть», и оно пропадает с экрана.

Только я вышла из душа, как раздался звонок в дверь. Я натягиваю джинсы и хватаю бабушкину синюю рубашку. Наверное, Арнольд пришел. Он теперь время от времени заглядывает на чай и – после моих настойчивых уговоров – заходит с крыльца, а не с кухни.

Я несусь к двери, на ходу натягивая рубашку. Спина мокрая – накапало с волос.

Но это не Арнольд. Хэнк. С Джексоном, само собой. Но пес привлекает все внимание к себе: встал на задние лапы и пытается лизнуть в лицо.

– Привет, – говорю я, поспешно застегивая последние пуговицы, когда Джексон немного успокаивает Хэнка. – Какой сюрприз!

– Не хочешь прогуляться со мной и Хэнком? – предлагает Джексон. – Мы, так сказать, идем на мировую. Хэнк идет.

– Я… Да, конечно! Спасибо, Хэнк! – Я зачем-то кланяюсь собаке. – Мне только надо голову высушить.

– Хорошо. Мы подождем.

– Заходите. – Я приглашаю их жестом. – Чайник еще теплый, если хочешь. И налей воды Хэнку, пластмассовые миски под раковиной.

– Спасибо!

На сушку волос у меня обычно уходит добрых полчаса, но сейчас это явно не вариант. Я встаю перед зеркалом в гостиной – Ант/Дек трется о ноги – и собираю волосы в пучок. Как же неприятно тянет кожу головы. А ведь раньше я каждый день так на работу ходила! Ладно, придется потерпеть.

– Мой телефон лежит на столе? – кричу я Джексону.

Я так привыкла к тяжести бабушкиной «нокии» в кармане джинсов, что даже интересно, каково будет снова пользоваться смартфоном.

Прижимаю подбородок к груди, чтобы удобнее было закреплять волосы, а когда поднимаю голову, вижу в зеркале Джексона. Забавно – так его нос искривлен в другую сторону.

Он, улыбаясь, протягивает телефон.

– Что, приспособилась к старому кирпичу?

В эту секунду из прихожей раздается не то кошачий визг, не то рев рожающей коровы. В гостиную пулей заскакивает Ант/Дек, а следом несется гора черной шерсти. Хэнк проносится между нами и сбивает Джексона с ног, телефон летит из его руки…

Джексон падает в мои объятия. Хотя весит он раза в два больше меня, так что меня скорее придавливает Джексоном. Затылком я впечатываюсь в зеркало, пятками – в плинтус, Джексон упирается правой рукой в стену, пряжка его ремня сильно вдавливается в мой живот.

На кратчайшее мгновение мы замираем, прижавшись друг к другу. Моя голова касается его груди, и я слышу стук сердца. Его рука обнимает меня, и когда он отстраняется, слегка задевает мою грудь.

Я делаю резкий вдох, по телу бегут мурашки. И тут же лицо заливает краска – надо было надеть белье под рубашку.

Наши взгляды встречаются, и Джексон застывает, уперев обе руки в стену по разные стороны от меня. Его голубые глаза, оказывается, испещрены более темными крапинками, а под веками – бледная-бледная пыльца веснушек, незаметных с расстояния. И руки у него очень накачанные, футболка обтягивает широкие плечи. Как же, наверное…

Хэнк лижет мою голую ногу. Я вскрикиваю, и тишина между мной и Джексоном превращается в безумие неловких движений: он отталкивается от стены, а я уворачиваюсь в сторону и тянусь за бабушкиным телефоном. Ант/Дек унес ноги, цел и невредим, а Хэнк радостно вьется вокруг меня, будто я в любой момент могу выпустить еще одного кота, за которым можно гоняться.

Стараюсь не смотреть на Джексона, но пауза слишком затянулась, и я поднимаю глаза. Он застыл в нескольких шагах от меня, лицо бледное.

– Ты в порядке? – спрашиваю я Джексона, вертя в руках телефон.

– Да, да, – отвечает он напряженно. – Извини… За все это…

– Что ты! Не беспокойся! – Слишком много восклицаний. Надо говорить спокойнее. – Может, все-так пойдем на прогулку?

– Отличная идея.

Мы выходим из дома и устремляемся по Средней улице. Идем так быстро, что разговаривать не получается. И это прекрасно. Тишина – это как раз то, что мне сейчас нужно.

Похоже, прогулка снимает неловкое напряжение между нами. Больше всего удовольствия получает Хэнк – бежит рядом с Джексоном, виляя хвостом. Впереди уже видны поля. Я глубоко вдыхаю хрустящий весенний воздух. От изгородей веет сладковатыми нотками цветения, а в кронах звонко перекликаются птички. Чудесная здесь природа.

Вот. Сосредоточься на красоте природы, и хватит вспоминать, как Джексон прижимался мускулистым телом к твоим соскам!

– Хочешь взять поводок? – спрашивает Джексон, кивая на пса.

Я откашливаюсь.

– Да! Конечно!

– Тогда тебе кое-что понадобится. – Джексон достает из кармана собачье лакомство. Хэнк сразу же чувствует запах – поднимает нос и смотрит в нашу сторону. – Скажи «к ноге».

– К ноге, Хэнк!

Пес подходит, глядя на меня с таким обожанием в глазах, которым, мне казалось, он удостаивал только Джексона. Но весь секрет в курином лакомстве!

– Вот это да!

Джексон улыбается, на щеках появляются ямочки. И вдруг смущается и отводит взгляд.

Мы идем дальше. Наши шаги – единственный звук, который я теперь слышу, не считая пения птиц. Хэнк ведет себя как образцовый пес, но поводок все равно сжимаю как можно крепче. Джексон ведет нас обратно по незнакомому мне маршруту: через красивый густой лес к востоку от деревни. Вскоре на горизонте появляется Хэмли – маленький переулок, в котором живет Бетси, – пять или шесть белых домов.

– Снова занята размышлениям? – интересуется Джексон, косясь на меня.

– А ты нет? Хочешь сказать, идешь и ни о чем не думаешь?

– Не думаю, если проблем никаких решать не надо. – Он пожимает плечами.

Гениально.

– Я вообще-то думаю о Бетси. Я немного о ней беспокоюсь.