В час ночи Фитц вдруг вспоминает о моем почтенном возрасте и предлагает мне поехать домой и поспать, но мне не хочется оставлять Марту.

Я устраиваюсь на полу, в гнездышке из курток и свитеров Фитца и Руперта. У меня болит каждая клеточка – словно мое тело разделили на части и сшили заново. И голова раскалывается.

Фитц приходит за мной ближе к полудню. Я все еще дремлю, но уже сидя в кресле. Он выглядит абсолютно измученным и в то же время абсолютно счастливым.

– Ребенок! Девочка!

Слишком быстро вскакиваю на ноги и хватаюсь за голову.

– Что такое? Вам нехорошо?

– Я в порядке. Ты дозвонился до Яз?

Фитц улыбается.

– Включил видеозвонок, так что она видела Марту с малышкой. Сейчас она уже в самолете.

– Отлично.

Впрочем, едва ли «отлично», но что уж сейчас. Яз видится мне этаким азартным игроком, которому до сих пор попросту везло, однако ей пора понять, что так будет не всегда.

Мы идем по коридору, и я судорожно охаю, заглянув в одну из палат – на кушетке лежит девушка, кудрявая и бледная от изнеможения.

– Сюда, Эйлин. Палата Марты дальше.

Тошнота подкатывает к горлу вместе с новой волной воспоминаний. Пожалуй, с меня достаточно больниц.

– Родители Марты приехали? – спрашиваю я дрожащим голосом.

– Да. – Фитц сморит на меня с недоумением. – Отец уже здесь.

– Значит, я ей не нужна. Лучше поеду домой.

Фитц явно размышляет, не надо ли меня проводить, но, к счастью, вслух ничего не говорит.

Проблуждав по лабиринту коридоров, я наконец-то выхожу на улицу и набираю полную грудь сухого загазованного воздуха.

Надо позвонить Лине. Руки дрожат, и я не сразу попадаю в нужный контакт, но все же справляюсь с этой проклятой штукой.

– Алло, привет, бабуль!

Тон ее веселее обычного, почти беззаботный. Я, конечно, помню, как вчера на нее злилась, но я устала, и столько всего произошло со вчерашнего дня, что выяснять отношения сил просто нет.

В принципе, традиционное британское решение для семейных разногласий: если делать вид, что ничего не произошло и вас ничего не беспокоит, то через некоторое время ваше притворство становится правдой.

– Привет, милая. Звоню рассказать новости: Марта родила девочку. Они обе чувствуют себя хорошо.

– Господи, нет! – вскрикивает она и на миг замолкает. – В смысле, я переживаю, что все пропустила. Ведь до срока еще несколько недель. Надо ей позвонить! Нет, лучше я приеду. Сейчас посмотрю, когда ближайший поезд.

Я слышу, как она стучит по клавиатуре.

– Бабуль, ты сама-то как?

– Немного выбита из колеи атмосферой больницы – все время вспоминала нашу Карлу. А так ничего, пустяки…

– Ох, бабушка, – сочувственно вздыхает Лина, перестав печатать.

Я закрываю глаза, но начинаю терять равновесие, так что приходится их открыть и внимательно смотреть под ноги.

– Думаю, мне нужно вернуться домой, Лина. Глупая была затея бросить все и уехать в Лондон.

– Тебе там плохо?

Не убирая телефон от уха, я направляюсь к такси, стоящем на углу больницы, но вдруг спотыкаюсь – к счастью, успеваю схватиться за стену. Я ненавижу чувство падения, даже когда удается его остановить. Сердце выпрыгивает из груди.

– Бабуль, у тебя все хорошо? – спрашивает Лина.

– Да, милая, конечно. Все в порядке.

– У тебя голос дрожит. Давай ты сейчас доберешься до дома и отдохнешь, а завтра все обсудим. Может, даже вживую, если я приеду навестить Марту.

Лина возвращается в Лондон. Все возвратится на свои места. Я рада. Я должна быть этому рада. Но я так устала, что уже не знаю, что чувствую.

Поспав несколько часов, я встаю с тяжелой, как в первые дни гриппа, головой. В телефоне сообщение от Би – зовет на чай. Пишу только короткое «нет сил» и опять проваливаюсь в сон.

Где-то спустя час меня будит стук в дверь. Я рывком поднимаюсь с кровати. В висках тут же начинает молотить, и я хватаюсь за голову. Путь до двери занимает так много времени, что я и не ожидаю увидеть за ней гостя. Разваливающаяся старуха – это чувство возникло, когда я споткнулась на выходе из больницы, и больше меня не покидает.

За дверью стоит Би, и в руках у нее большой бумажный пакет – судя по запаху, еда. Я никак не могу сфокусировать взгляд.

– Эйлин, вы как? – спрашивает она, хмурясь.

– Ужасно выгляжу, да? – Я пытаюсь пригладить волосы.

– Вы очень бледная. Когда последний раз ели или пили? – Она за руку ведет меня на кухню.

Я пытаюсь вспомнить.

– Ох…

– Садитесь. – Би указывает на стул, который Марта принесла мне взамен нелепого барного табурета, на который у меня не получалось взобраться. – У меня как раз подходящая еда: сосиски и пюре.

– Сосиски и пюре навынос? – изумляюсь я, глядя, как она достает дымящиеся контейнеры.

– Заказала доставку, – с улыбкой отвечает она и ставит передо мной стакан воды. – Пейте. Только по чуть-чуть. Джейми всегда тошнит, если при плохом самочувствии она пьет воду слишком быстро. Лина написала, что Марта родила, и справедливо предположила, что в заботах о ней вы забыли про себя.

Стыдливо киваю. Конечно, я повела себя глупо: спала на полу, толком не ела. Мне семьдесят девять, а не двадцать девять – и стоило бы об этом помнить.

– Ничего, мы быстро приведем вас в норму, – продолжает Би. – Как Марта? От Яз что-то слышно?

– Марта пока еще в больнице, а Яз на пути к ней. – Я и не заметила, как у меня пересохло во рту. Пью, и вода обжигает горло. – Похоже, она все-таки наколдовала дом, который понравился Марте. Пока, правда, только в аренду. Сегодня им отдадут ключи.

Би закатывает глаза, доставая из шкафа тарелки.

– Ну, это совсем непрактично. Заезжать с младенцем в необжитый дом.

– Согласна, но Марте этого не объяснишь. Кстати! – Я выпрямляюсь на стуле. – Как свидание с блондином из библиотеки?

– Стакан воды возвращает Эйлин Коттон к жизни! – Би смеется и подает мне тарелку с дымящимися сосисками и пюре. – Поешьте, тогда и расскажу.

Я кладу в рот пюре и смотрю на Би выжидающе. На лице ее смесь недовольства и нежности – с таким же выражением она рассказывает о проделках дочери.

– Свидание было прекрасным. Он умный, веселый и совсем не в моем вкусе! Нет, человек хороший, – опережает она мой протест, – но сказал, что с детьми совсем не ладит. – Би пожимает плечами: – Согласитесь, это серьезно. Правило про детей из списка не выкинешь.

Досадно. Но глупо было думать, что все получится с первого раза.