— И она готовила вас к ней?

— Но я вместо этого вышла замуж. Она к тому времени уже умерла, но я помню, как стояла перед священником и чувствовала ее рядом. Я слышала, как она насмехается надо мной. — Женщина опустила взгляд на руки. — Знаю, все это звучит глупо.

— Мой отец все время насмехается надо мной из могилы, — сказал Гэвин. — Я вовсе не считаю вас глупой. Осуждающие родители — это невыносимая тяжесть.

— Как он мог осуждать вас?

— У него были очень жесткие требования ко мне, и сколько бы я ни старался, сколько бы ни отдавал, этого всегда было недостаточно. Моих братьев он считал не более чем запасными игроками на случай, если что-нибудь случится со мной. Я был главным проектом и главной целью его жизни. Теперь я понимаю, почему братья стремились поскорее сбежать от него.

— Но вы не сбежали.

— Нет, я верил в свою ответственность. Он начал обучать меня, когда я был еще маленьким. Он внушил мне, что я в этом мире не для того, чтобы думать о себе.

— И вот теперь вы оказались в одиночестве.

— Герцог Бейнтон должен всегда прежде думать о других, а потом уже о себе, — сказал он, словно заучил эти слова на память.

— Такая девушка, как Сара, не может иметь иной судьбы, кроме такой, как у своей матери и матери ее матери, — процитировала она в ответ. — Когда мама поняла, как я ненавижу мужчин, которых она развлекает, как я напугана, она дала мне пощечину и сказала, что лучше бы я была разумнее и научилась у нее паре приемов. А я все пряталась. Я не хотела, чтобы эти мужчины знали, что я вообще существую.

— Как раз это и было разумно.

Сара кивнула. Она и сама знала, что это так.

— Ну а потом я вышла замуж, выбрав для себя самого неподходящего мужа, какого только можно придумать. Роланд был смел и красив, и я влюбилась — что бы это ни значило. Однако к тому времени, как я получила известие о его гибели, я уже была рада избавиться от него. Но опять же я считала, что была его недостойна и сама все испортила.

Она выпалила эти последние слова спонтанно и неосознанно. Напряжение в груди прошло, но теперь его сменил стыд.

— Самая горькая ирония в том, что я понятия не имела, какой должна быть и что должна делать жена, поэтому была ужасной парой для него.

— Чего он ожидал?

— Чтобы я оказывалась рядом всякий раз, как он вспоминал о том, что женат. И делала все, что он предлагал.

Он накрыл ладонью ее руку, и только теперь Сара поняла, что ее кулаки крепко сжаты.

Она опустила глаза на свои руки в перчатках. И попыталась разжать кулак, но он не разжимался… А потом она сказала:

— Я делала то, чего теперь стыжусь.

— Например? — мягко спросил Гэвин.

— Он продавал меня.

Ну вот, она это сказала. То, о чем не говорила ни одной живой душе. Она призналась в этом только Бейнтону, хотя и не понимала почему.

— Это была карточная игра, — сказала она. — Он проиграл. Я была долгом, который он должен был выплатить. У нас не было денег, и я так боялась, что его посадят в тюрьму, что сделала это. Я себя ненавидела, но сделала это.

Сара не смотрела на него. Не могла.

— После этого я стала чувствовать к нему отвращение. Каждый раз, как он прикасался ко мне, я съеживалась. А потом я поняла, что беременна.

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Ей не хотелось вспоминать тот миг, когда ее жизнь бесповоротно изменилась.

— Роланд не был рад тому, что станет отцом. После всего, после этой карточной игры, он заявил, будто не уверен, что ребенок от него. И я тоже не знала. Мы ссорились. Мы всегда ссорились. Мы жили в Клайтеро, маленькой деревне с каменной башней. В один прекрасный день мы отправились на прогулку. Роланд предложил взобраться на башню по лестнице. Когда мы уже спускались, он толкнул меня. Я не помню, что произошло, но этому был свидетель. Викарий. Уверена, что Роланд действовал под влиянием эмоций, иначе он был бы осторожнее и позаботился бы, чтобы его не увидели. Падение было ужасным. Я не только потеряла ребенка, но и сама чуть не умерла от потери крови. Акушерка сказала, что у меня никогда не будет детей.

Сара глубоко вдохнула и медленно выдохнула, постепенно успокаиваясь. Сколько всего она хотела забыть — но не могла.

— Я всегда хотела детей. Я была в отчаянии. Попыталась покончить с собой, и Роланд поместил меня в сумасшедший дом.

Она на миг закрыла глаза и затем призналась:

— Я видела там много ужасов. Через месяц акушерка, которая ухаживала за мной после того падения, пришла туда навестить одного пациента. Она узнала меня и поняла, что я не должна там находиться. С ее помощью я вышла на свободу.

— А что стало с вашим мужем?

— Он бросил меня в сумасшедшем доме. А когда я вышла, все еще больная, то чуть не умерла, потому что никто обо мне не заботился. Мне понадобились многие месяцы, чтобы восстановить силы. На это время меня приютила акушерка. Она сказала, что мне будет лучше без него. Конечно, она была права, но я страдала от чувства вины за то, что сделала со своим ребенком, со своим браком. Несколько лет спустя я получила известие, что он умер.

— Хорошо. Это избавляет меня от необходимости найти его и прикончить.

Сара посмотрела на Гэвина с удивлением. Она не ожидала, что он встанет на ее сторону.

— Как давно это произошло? — спросил он.

— Четырнадцать лет назад.

Он немного помолчал, а потом твердо сказал:

— Благодарю вас, что вы мне рассказали. Прошлой ночью вы были напуганы. Теперь я понимаю.

— Понимаете? Кто-нибудь отнимал у вас доверие, вашу веру в себя?

— Но все же вы не сдаетесь.

— А что мне еще остается? Я не трусиха. Теперь уже нет.

В ответ он просунул большой палец в ее сжатый кулак. Она наконец-то инстинктивно разжала руку, и они переплели пальцы. Приятно было вот так держать его за руку.

Как же хорошо наконец рассказать всю эту историю и получить в ответ сочувствие.

Кеб остановился перед гостиницей. Бейнтон открыл дверь, заплатил возничему и помог Саре выйти. Ни слова не говоря, они вошли в вестибюль. Он удержал ее руку в своей.

В холле было тихо и немноголюдно. Но все же, когда они с герцогом вошли, Сара почувствовала, что все обернулись в их сторону. Если он тоже это заметил, то не подал виду.

Все-таки, он — герцог Бейнтон. Он привык, что все оборачиваются, когда он входит.

Они поднялись наверх, и тут Сара вспомнила о флаконе. Ее живот свело, словно его завязали в узел. Теперь она начала сомневаться в плане мистера Тальберта.

Если она даст Гэвину глоток этого снадобья, он не сможет заняться с ней любовью. В этом случае, как и предполагал мистер Тальберт, все подумают, что он не явился на дуэль из-за нее, но никто не будет знать настоящей причины. Кроме Гэвина. Он достаточно умен, чтобы заподозрить неладное.