Прошел еще час. Темная головка Уитни была наклонена надшахматной доской. Девушка в раздумье оценивала положение на поле. Еще три хода,и она, возможно, выиграет!

— С каким коварством вы заманили меня в эту невыгоднуюпозицию, — пожаловалась она, когда Клейтон сделал именно тот ход, который онапредвидела.

— Считаете, что заманили меня в ловушку? — отпарировал он.

Пока Уитни обдумывала следующий ход, Клейтон обернулся икивнул слуге, стоявшему навытяжку около двери с той минуты, как отец и теткаУитни уехали.

Повинуясь молчаливому приказу герцога, лакей подошел кстолу, на котором стояло несколько хрустальных графинчиков, и налил в бокалянтарной жидкости, а потом, помедлив, вопросительно взглянул на хозяина, незная, что предпочтет молодая дама. Клейтон поднял два пальца в знак того, чтоУитни тоже захочет бренди.

Слуга принес бокалы на маленьком серебряном подносике ипоставил на шахматный столик. Заметив очередной короткий кивок Клейтона, онпоклонился и тихо вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Клейтон вежливопротянул ей бокал. Содержимое цветом не походило на вино, и девушка сподозрением перевела взгляд с бокала на лицо Клейтона. Но тот с безмятежнымспокойствием пояснил:

— Сегодня за ужином вы так красноречиво выступали противограничений, налагаемых на женщин обществом, поэтому я решил предложить вампопробовать то, что пью сам.

Он действительно самый коварный человек на земле, есливздумал дразнить ее таким образом!

Полная решимости держаться до конца, она осторожно вдохнулаострый запах, исходивший от бренди. Любимый напиток дяди Эдварда!

— Бренди, — объявила она, наградив Клейтона вкрадчивойулыбкой. — Идеально вместе с хорошей сигарой, не так ли?

— Совершенно верно, — подтвердил он с каменно-серьезнымлицом и, взяв с соседнего столика украшенную эмалью металлическую коробку,поддел пальцем крышку. Внутри оказались сигары различных сортов, которые он ипредложил Уитни.

При этом он держался так невозмутимо, что Уитни едваудерживалась от смеха. Закусив нижнюю губку, чтобы не выдать предательскуюдрожь, Уитни приподнялась и стала изучать сигары, словно пытаясь решить, какуювыбрать. Что он сделает, если она так и поступит? Без сомнения, зажжет сигару!

— Могу я предложить ту, что слева, подлиннее? — галантнопробормотал он.

Уитни рухнула в кресло, корчась от смеха.

— Может быть, понюшку? — продолжал он, вызвав у Уитни новыйприступ веселья. — Я держу нюхательный табак специально для таких привередливыхгостей, как вы.

— Нет, вы просто невозможны! — охнула девушка и,отдышавшись, подняла бокал под пристальным взглядом хозяина и нерешительнопригубила бренди.

Оно, казалось, прожгло до самого желудка. Второй и третийглотки оказались не такими ужасными, и Уитни наконец отнесла бренди к категориивещей, к которым за последнее время приобрела вкус.

Однако очень скоро она ощутила непривычное восхитительноетепло, охватившее все ее существо, и решительно отодвинула бокал, задаваясьвопросом, насколько сильно могут подействовать несколько глотков бренди.

— Кто научил вас играть? — поинтересовался Клейтон.

— Мой дядя, — рассеянно бросила Уитни и, подняв короля, началарассматривать, восхищаясь великолепной работой.

— Несведущий человек, вероятно, мог бы подумать, что этифигуры действительно сделаны из золота и серебра.

— Несведущий человек, — без обиняков заметил Клейтон, взявзолотого короля из тонких пальчиков, чтобы помешать более внимательномуисследованию, — посчитал бы, что вы пытаетесь избежать моей хитроумной ловушки,поместив короля в более безопасную позицию на доске.

Уитни немедленно насторожилась:

— Избежать ловушки? Безопасную позицию? О чем вы толкуете?Мой король вовсе не в опасности!

Неспешная, лукавая улыбка осветила лицо Клейтона.Потянувшись к слону, он сделал ход.

— Шах.

— Шах? — с недоверием повторила Уитни, вперившись взглядом вдоску. Действительно, шах! И какие бы шаги она ни предпринимала, положение ужене исправить.

Она медленно подняла глаза, и Клейтон преисполнился гордостипри виде нескрываемого восхищения, осветившего милое лицо.

— Вы бессердечный, коварный, расчетливый, притворныйнегодяй! — мягко, полным благоговения голосом прошептала она.

Клейтон, откинув голову, громко рассмеялся, восторгаяськонтрастом между ее тоном и словами.

— Ваши комплименты согревают мне сердце, — хмыкнул он.

— Нет у вас сердца, — отрезала Уитни, ослепительно улыбаясьему, — иначе не завлекли бы беспомощную женщину в игру, которой так мастерскивладеете.

— Но это вы завлекли меня, — напомнил он, улыбаясь. — Ну,что мы будем делать, заканчивать партию или вы украдете у меня победу, заявив,что не собираетесь доигрывать?

— Нет, — добродушно вздохнула Уитни, — признаю свое полноепоражение.

Ее слова многозначительно прозвенели в наступившейторжественной тишине.

— Я надеялся на это, — тихо вымолвил он наконец и,расстегнув темно-синий фрак, откинулся на спинку стула, вытянул перед собойдлинные ноги и задумчиво уставился в огонь.

Уитни исподтишка рассматривала его, время от времени подносяк губам бокал с бренди. В этой позе Клейтон выглядел словно сошедшим с портрета«благородного джентльмена», которые так часто рисовали художники. И все же онане могла не испытывать странного ощущения, что под этой спокойной,непринужденно-раскованной внешностью кроются непреодолимая мощь, стальная силаволи, тщательно сдерживаемые сейчас и готовые проявиться в любое мгновение. Оннапоминал грациозного, но могучего хищника, выжидавшего в засаде, и, стоитУитни сделать неверный шаг, неосторожное движение, он тут же набросится на нее,и тогда не жди пощады.

Девушка мысленно упрекнула себя за разыгравшеесявоображение. Глупая фантазерка!

— Не знаю, который сейчас час, — мягко напомнила она, — ноуверена, что мне давно пора быть дома.

— Не раньше, — твердо сказал он, переводя взгляд с яркогопламени на Уитни, — чем я вновь услышу ваш смех.

Уитни покачала головой:

— Больше не могу! Я так не смеялась со дня весеннегомузыкального вечера, когда мне было двенадцать лет.

Клейтон ожидал продолжения, но, видя, что девушка не собираетсяпускаться в подробности, попросил: