Я быстро схватил ее под мышку и набросил одеяло на горящие на полу бумаги. Одеяло начало тлеть, но я пробежал по нему к двери через дым и огонь. По лицу у меня текли слезы, кожу жгло пламя. Я выбежал и упал на газон в одних трусах. Дышал я тяжело, но опалило меня только слегка. Ко мне бежал один из полицейских с поста у ворот и кое-кто из гостей тоже.

— Вы в порядке? — спросил полицейский.

Я кивнул, жадно вдыхая воздух и кашляя.

— Там есть кто-то еще?

Я покачал головой.

Он все равно забежал внутрь, посмотреть, не получится ли потушить огонь. Но было уже поздно. Оставалось только смотреть на пожар. Все гости уже высыпали на газон и смотрели.

И Гейб Найт тоже. Только смотрел он не на пожар, а на меня.

Приехали пожарные машины — как раз вовремя, чтобы не дать огню перекинуться на деревья и дом, но с гостевым домиком было покончено, как и с моей одеждой. Пожарные дали Лулу подышать кислородом и мне тоже. Кашлять, как и смеяться, с треснутым ребром довольно неприятно. Ванда, убедившись, что я жив, сбегала в дом и принесла мне фланелевый халат Вика. От него пахло согревающей мазью «Бенгей», но он был теплый.

Пожарные еще заливали обугленные остатки домика, когда за спиной у меня кто-то произнес:

— Опять курили в постели?

Это был Лэмп, одетый в ветровку.

— А ваша мама знает, что вы ночью гуляете? — спросил я.

— Она мне разрешила. Что случилось?

— Кто-то устроил костер из моих бумаг.

— Есть соображения, кто именно?

Я покачал головой.

— У нас теперь каждый считает себя литературным критиком. — Я глянул на него. — Похоже, ваша теория верна.

— И кто-то явно очень хочет вас напугать, — спокойно согласился он. — У вас была закрыта дверь?

— Да. А толку-то.

— Ладно, утром мы изучим то, что осталось после пожара. Может, что-нибудь найдем. Значит ли это, что книжке конец?

— Нет. Я скопировал пленки, когда был в Нью-Йорке, и отправил их издателю. Очевидно, поджог мог устроить любой из тех, кто здесь находился.

— Или нет.

— Или нет?

— Еще его мог устроить человек, который знает здешнюю систему безопасности и знает, как незаметно пробраться на территорию и как выбраться.

— Кто бы это мог быть?

— Вик Эрли. Он на обратном пути с похорон сбежал. Сейчас он на свободе и, боюсь, является основным подозреваемым. Идите спать. Я приеду утром.

Лэмп направился к своей машине. Рядом со мной возникла Ванда.

— Похоже, — сказала она, — придется искать тебе кровать.

Меньше всего на свете я хотел спать в комнате Санни.

Там слишком много было его самого. Пожелтевшее фото над камином — Санни и его брат Мел стоят, обнимая друг друга за плечи, перед озером Пайн Три. Огромная гардеробная с пятью сотнями пар новой обуви на сделанных под заказ полках. Ванная, где возле раковины все еще были расставлены его одеколоны и тоники.

Я предпочел бы другую комнату — какую угодно. Но Ванда настояла на этой. Она сказала, что не сможет уснуть, если не будет знать, что- я рядом, прямо через коридор от нее. Пришлось уступить. Я слишком устал, чтобы спорить.

Я открыл дверь на маленькую террасу и впустил в комнату свежий воздух. Ветерок принес с собой запах пожара. На воротах и у передней двери стояли полицейские. Хармон отвез Конни домой. Сотрудники кейтеринга прибрались и уехали. Было очень тихо. В темноте я осторожно залез в большую кровать Санни и улегся на спину, а Лулу устроилась рядом. Я продолжал думать.

Это не мог быть Вик. Ну да, на данный момент обстоятельства не в его пользу, но он не мог хотеть смерти Санни. Или моей. Это все Гейб. Именно Гейб велел мне бросить это дело. Гейб мне угрожал. Но почему? Боялся за свою посольскую должность? Это вряд ли. Ну да, переспал с женой партнера, и что? Тридцать лет прошло. Древняя история, как сказала Ванда. Кому сейчас какое дело?

Где-то в глубине сознания у меня что-то засвербело. Что-то, что однажды упомянул Санни. Странный факт, который никуда не укладывался. Что это было? Почему я об этом вспомнил?

Я второй раз за эту ночь крепко уснул — и второй раз меня разбудили.

На этот раз меня разбудило шуршание простыней и ощущение, что со мной в постели гладкое теплое тело, стройное, гибкое тело надо мной, верхом на мне…

— Что…

— Тс-с-с.

Это была ее знаменитая сцена из фильма «Рай». Она опять жила в своем фильме. Опять играла роль.

Я чувствовал ее теплое дыхание на своем лице, ее руки на своей груди. И еще кое-что я почувствовал.

Я вошел в роль.

Какая разница, если она чокнутая. Какая разница, если все это не вполне реально. Меня это уж точно не беспокоило. Если такое у нее кино, я хотел в нем играть, пусть даже с треснутым ребром. Очень хотел.

Только к рассвету силы у нас закончились, и мы наконец утихли. С террасы пришла Лулу и неодобрительно фыркнула. Ревновала. Я похлопал по кровати, она вскочила на нее и улеглась между нами, тычась мне в руку и требуя внимания.

— Я была неправа, — прошептала Ванда.

— Насчет чего?

— Я все-таки хотела бы быть той женщиной в первую ночь.

ГЛАВА 12

(Запись № 1 беседы с детективом-лейтенантом Эмилем Лэмпом из департамента полиции Лос-Анджелеса. Записано у бассейна поместья Санни Дэя, 7 марта)

Хог: Вы точно не против, что я это записываю? Мне так легче будет потом вспомнить подробности.

Лэмп: (Неразборчиво.)

Хог: Сядьте, пожалуйста, поближе — я не уверен, что микрофон достаточно чувствительный.

Лэмп: Я сказал, что у меня такое ощущение, будто это меня допрашивают. А старый диктофон сгорел, да?

Хог: Да. И одежду новую пришлось сегодня покупать. Ванда меня отвезла к Лью Риттеру — меня, мою полицейскую охрану и человек пятьдесят репортеров. Я чувствовал себя как член семейства Кеннеди. Они за мной до отдела белья тащились. Один даже спросил, какие трусы я ношу.

Лэмп: И какие же?

Хог: Если вам так интересно, купите газету. Они… их послушать, Вика уже ждет электрический стул. Есть на его счет какие-то новости?

Лэмп: Никаких. Он просто исчез. И на пользу это ему не идет.

Хог: Хотите апельсинового сока? Свежевыжатый, никакой химии.

Лэмп: Спасибо. А где мисс Дэй?

Хог: На курсах по торговле недвижимостью.

Скоро уже приедет.

Лэмп: Меня удивило, что она так быстро взялась