Мари запаниковала. Сзади на нее напирала толпа, по приближении к полиции стихийно выстраивавшаяся в некое подобие очереди, из которой она теперь выйти не могла, не привлекая к себе внимания. Однако пухлый пакет Мари не сумела бы спрятать или замаскировать, если кто-то из полицейских решит ее ощупать. Она углядела урну. Может, выбросить пакет туда? Или хотя бы в туалет? Однако очередь быстро продвигалась вперед, она стояла почти у самого поста. Незаметно снять с тела пакет со взрывчаткой не представлялось возможным.

Мари дошла до начала очереди.

– Документы, – потребовал полицейский. Она медлила, понимая, что, если расстегнет пальто и полезет в сумочку, пакет на ней заметят. Пассажиры, стоявшие за ней, заворчали, недовольные задержкой. – Выйти из очереди! – рявкнул полицейский, теряя терпение. Взмахом руки он направил ее к своему коллеге, проводившему более тщательный досмотр.

– Мне нужно в туалет! – взмолилась в отчаянии Мари, ожидая отказа. – Les regles. – Мари неопределенно показала рукой куда-то вниз, намекая, что у нее месячные. Она надеялась, что непристойное слово, как минимум, избавит ее от тщательной проверки. В лице полицейского отразился ужас, и он быстро отослал ее в находившуюся рядом дамскую комнату. Мари понимала, что в туалете она может пробыть всего несколько секунд, иначе привлечет к себе внимание. Зайдя в кабинку, она задрала на себе блузку и, сдерживая вскрики, осторожно отлепила с тела пакет со взрывчаткой. На содранной коже проступила кровь. У нее мелькнула мысль оставить пакет в туалете, чтобы не рисковать. Но Уилл сказал, что тротил крайне необходим, и потому она сунула взрывчатку в потайное отделение на дне сумки. Чтобы пакет полностью вошел, его углы пришлось сильно примять.

Мари покинула туалет и, чувствуя на себе взгляд Джулиана, снова встала в очередь на досмотр. Через несколько минут она дошла до полицейского. Тот принялся ощупывать ее. Мари с трудом заставляла себя стоять смирно, понимая, что усугубит свое положение, если отшатнется или отпрянет. Бесцеремонное прикосновение наглых мужских рук, трогавших ее всюду, даже там, где не надо, возродило детские кошмары – более жуткие, чем побои, – которые, ей казалось, она навечно похоронила в прошлом. Стиснув зубы, Мари пыталась отрешиться от ощущения, что ее лапают холодные грубые ладони. Это все пустяки, убеждала она себя, лишь бы до сумочки не добрался.

Джулиан наблюдал за происходящим с другой стороны поста. Его лицо исказилось от гнева, он стиснул кулаки. Увидев, что Джулиан потянулся за оружием, Мари взглядом умоляла его сохранять спокойствие и не реагировать. Если он утратит самообладание, их обоих ждет арест или еще что похуже. И операция будет провалена.

Спустя, как ей показалось, вечность полицейский убрал с нее свои гнусные руки, взял ее сумочку и заглянул в центральное отделение. В ее вещах он рылся методично. Еще мгновение, и пакет будет обнаружен.

– Дорогая! – Джулиан шагнул вперед, встав между Мари и полицейским. Тот не успел его остановить. – Моя жена беременна, – заявил Джулиан, нарушив собственное правило не пытаться говорить на своем жалком французском. Слова худо-бедно он произнес, но акцент был ужасный. Мари оцепенела. Буквально секунду назад она сказала полицейскому, что у нее месячные. Джулиан не слышал ее объяснения и выдал полицейскому совершенно другую историю. Мари ждала, что их вот-вот уличат во лжи.

– Мне плохо, – пожаловалась она, сгибаясь в три погибели.

– Проходите! – разрешил полицейский, отступая от нее. Джулиан показал свои документы, жестом велев Мари идти к поезду.

– Иди как ни в чем не бывало, – шепнул он ей, и она повиновалась. Шла, не оглядываясь, а сама холодела от ужаса, ожидая, что их остановят.

В поезде Джулиан помог ей сесть и затем покровительственно обнял ее одной рукой. Сердце у нее в груди стучало, как отбойный молоток; Джулиан, подумала Мари, наверно, чувствует его биение. Она затаила дыхание: с минуты на минуту полиция могла ворваться в вагон и арестовать их. А поезд, как назло, все стоял и стоял. Мари молилась, чтобы они скорее поехали. Наконец поезд тронулся. Они с Джулианом сидели не шевелясь.

Света в вагоне не было, и, когда Париж исчез вдали, их поглотила темнота. Мари взглянула на Джулиана; его лицо едва проступало в слабом сиянии луны. Он смотрел на нее. В его глазах отражались беспокойство, облегчение и что-то еще, но, возможно, ей это просто привиделось. Их взгляды встретились. Мари отчаянно хотелось расспросить его обо всем, но они не смели говорить по-английски. Наконец, не выдержав, она оторвала от него взгляд. Он по-прежнему обнимал ее одной рукой, и она решилась положить голову ему на плечо.

Около двух часов ночи поезд затормозил на той станции, с которой Уилл провожал ее в Париж. Неподалеку стоял автомобиль, на котором он ее привез. Джулиан нашел спрятанные его кузеном ключи от машины, и они покатили в Рони-сюр-Сен. Джулиан умело вел машину по ночным дорогам. Они оба молчали, словно опасались, что и здесь кто-то может подслушать их разговор.

И вот они поднялись в квартиру Мари.

– Слава богу. Я уж думал, нам конец, – тихо произнес Джулиан, памятуя о соседстве немцев.

– Потому что ты решил зарядить меня бомбой, не удосужившись предупредить? – съязвила Мари: облегчение, что она испытала, мгновенно сменилось гневом. Она извлекла со дна сумочки пакет с тротилом и отдала ему взрывчатку.

– Я побоялся тебе сказать. Подумал, ты испугаешься и откажешься. А ты справилась блестяще.

Его похвала была ей слабым утешением.

– Я не ребенок. Если ты намерен подвергать риску мою жизнь, я, по крайней мере, имею право знать ради чего.

– Прости. – Он вскинул руки. – Такое больше не повторится. Обещаю. Позволь, я теперь все объясню. Мы должны взорвать железнодорожный мост к югу от Мант-ла-Жоли, – тихо сообщил Джулиан. Она завоевала его доверие, и наконец-то он счел, что может поделиться с ней секретной информацией. Джулиан вытащил из-под пальто карту и расстелил ее на столе. – Мост вот здесь. – Он показал на узкую полоску реки. – Для немцев это важный транспортный участок, они переправляют по нему танки. Если уничтожим его, они лишатся возможности укрепить свою линию обороны в Нормандии. Но раньше времени мост взрывать нельзя, они успеют его отремонтировать. – Значит, главное – правильно рассчитать время. – Сейчас мы собираем взрывчатку. Тротил, что ты сегодня забрала, – это всего лишь десятая доля того, что нам необходимо. Вся наша предыдущая деятельность – вооружение, диверсии – мелочь по сравнению с грядущей операцией.

– В каком смысле?

– Я имею в виду размах операции, ее последствия – и сопряженную с ней опасность. Как только мы взорвем мост, если взорвем, мы уже не сможем оставаться в подполье.

– И что будет потом? – Джулиан склонил набок голову, словно не совсем понимая ее вопрос. – Если мы выйдем из подполья, будем обнаружены, как нам удастся продолжать свою деятельность? Или наша миссия будет завершена?

– Она никогда не будет завершена, – твердо ответил Джулиан, разбивая ее надежду. – Мы затаимся на несколько недель, спрячемся, переждем на явочных квартирах за пределами этого региона. Перебазируемся в другое место.