– Не все. Один из телефонов зарегистрирован в Мэриленде. Может, если я позвоню, мне удастся поговорить с кем-то, даже с одной из выживших девушек.

– Попробовать, конечно, можно. Поехали ко мне домой, позвонишь от меня, – предложил Марк. Грейс колебалась, внезапно остро осознав, что он сидит рядом, совсем близко. Она сомневалась, что это хорошая идея. Но Марк уже называл таксисту свой домашний адрес. Такси резко свернуло влево и помчалось в другом направлении.

Они ехали через районы, которые Грейс не были знакомы. Большие гранитные здания сменялись кварталами с жилыми домами и магазинами. Дорога пошла под небольшим уклоном вверх.

– Джорджтаун, – объяснил Марк. – Я живу сразу же за набережной, недалеко от Потомака.

Грейс кивнула, будто это ей о чем-то говорило.

Через несколько минут такси свернуло на респектабельную улицу и остановилось перед одним из узких, стоявших в ряд кирпичных домиков. Марк расплатился с водителем и затем отпер дверь.

В комнатах с дубовым полом царил идеальный порядок. Грейс не заметила ни фотографий, ни других личных вещей, за исключением старинного граммофона в углу. Она высматривала признаки присутствия женской руки, но таковых не увидела. Создавалось впечатление, что Марк здесь почти не живет. Он завел ее в кабинет, где на стене висел телефон.

– Пойду сварю кофе, – сказал Марк, оставляя ее одну.

Грейс прошла к письменному столу, затем достала листочек с выписанным номером, продиктовала его телефонистке и стала ждать. За столом Марка тихо шипел радиатор.

Один гудок, второй. Ничего не выйдет, уныло думала Грейс, слушая длинные гудки. Она собралась уже повесить трубку, почти опустила ее на рычаг, и вдруг с другого конца линии донесся шум. Грейс быстро поднесла трубку к уху.

– Алло? Пригласите, пожалуйста, мисс Энни Райдер.

– Минутку. – Глухой стук – видимо, трубку на что-то положили или бросили; потом удаляющиеся шаги. Воображение нарисовало Грейс дом с меблированными комнатами вроде того, в каком она жила в Нью-Йорке. Хозяйка, вероятно, пошла за жилицей.

– Да? – раздался в трубке другой женский голос – на этот раз скрипучий и явно принадлежавший англичанке.

– Мисс Райдер?

– С кем я говорю?

Грейс прочистила горло.

– Меня зовут Грейс Хили. Прошу прощения за беспокойство. Я пытаюсь отыскать Сэлли Райдер. В качестве контактного лица мне назвали Энни Райдер.

– Сэлли? – удивилась женщина. – Зачем она вам?

– Я пытаюсь с ней связаться. Подумала, может, вы знаете, где ее искать?

– Сэлли была моей сестрой.

Была.

– Простите, я не знала, что она умерла. – Сэлли не числилась в списке девушек, бесследно исчезнувших в ходе фашистских спецопераций под кодовым названием «Ночь и туман». – Она погибла во время войны?

– Нет. Она погибла после войны, в автокатастрофе.

Как Том. У Грейс внутри все болезненно сжалось. Она заставила себя сосредоточиться на телефонном разговоре.

– Простите, что потревожила вас. У меня есть несколько вопросов по поводу деятельности вашей сестры во время войны. – Грейс помолчала. Ей казалось, что это слишком личные вопросы, чтобы обсуждать их по телефону. – Я сейчас в Вашингтоне, не так далеко от вас. Мы не могли бы с вами встретиться?

– Даже не знаю… – нерешительно протянула женщина.

– Прошу вас, это очень важно. Я могу подъехать к вам, если так удобнее.

– Нет, – категорично заявила женщина, словно не желала, чтобы к ней домой вторгались чужие люди. – Сегодня вечером я буду в «Уилларде». Если хотите, мы могли бы встретиться там в баре в семь часов.

Грейс терзали сомнения. Если она пойдет на встречу вечером, то опоздает на последний поезд до Нью-Йорка, а чтобы заночевать здесь… этот вариант она вообще не рассматривала. Но это была единственная возможность узнать хоть что-то еще о девушках с фотографий.

– Спасибо. Я приду.

Грейс повесила трубку и поморщилась, подумав про Фрэнки и про то, что ей придется пропустить еще один рабочий день. Она хотела спросить у Марка разрешения сделать еще один звонок, но потом решила, что он не станет возражать, и снова набрала коммутатор. Фрэнки, возможно, ушел куда-то по делам, сообразила она, слушая гудки в трубке. Но в следующее мгновение он ответил:

– «Бликер и сыновья».

– Фрэнки, это я. – Представляться не было необходимости.

– Детка, как твои дела? – без особого воодушевления поприветствовал он ее, глотая слова. Пьет что ли? – удивилась Грейс.

– Фрэнки, не нравится мне ваш голос. Что случилось?

Ответом ей была мертвая тишина на другом конце провода. Потом:

– Это из-за Сэмми. Один из парней, что живут вместе с его братом, попытался отнять у него деньги, которые я ему дал. Сэмми воспротивился, и его избили.

– О нет! Сильно?

– Синяком отделался и разбитой губой. Выживет. – Сердце Грейс переполняло негодование: этот ребенок за свою короткую жизнь столько всего натерпелся, а теперь еще и это. – Но ты права, детка. Назад туда ему нельзя. Рано еще ему жить самостоятельно. Я заполняю документы, чтобы государство взяло его под свою опеку.

Значит, бедняга Сэмми все-таки окажется в сиротском приюте.

– Мне очень жаль, Фрэнки. Вы переживаете за него, как за родного. Это тяжело. Может, мы придумаем что-то еще.

– Вряд ли. Вариантов здесь нет. Но мы можем обсудить это завтра, когда приедешь на работу.

– По поводу завтра… – замялась Грейс. – Мне нужен еще один день.

Она услышала, как Фрэнки вздохнул на другом конце линии, и сразу представила его удрученное лицо.

– Ты вообще-то где, детка? По-моему, я имею право знать.

Грейс тоже так считала.

– В Вашингтоне, – призналась она.

– Каким ветром тебя туда занесло?

– Пытаюсь найти информацию об Элеоноре Тригг. Эта та женщина, которую на днях у Центрального вокзала сбила машина.

– С чего вдруг? Ты была с ней знакома?

– Нет.

– Тогда какое тебе до нее дело?

Хороший вопрос, подумала Грейс.

– Запутанная история, Фрэнки. Я нашла ее чемодан, а в нем лежало с десяток фотографий молодых женщин. Я взяла снимки, а когда хотела их вернуть, чемодан исчез. Я пытаюсь выяснить, кто она была и кто были те девушки, и вернуть фотографии. Послезавтра приеду и все объясню, ладно? Обещаю. Простите, что не сказала вам про поездку, – добавила Грейс с искренним раскаянием в голосе. Фрэнки всегда был безмерно добр к ней; она должна была рассказать ему все с самого начала.

– Пустяки. – Он мгновенно простил ее. – Если нужна помощь, я приеду. Я умею обходить бюрократические препоны.