важно, чтобы свиток всевластия оказался в руках правильного человека! Просвещенного, знатного, умного. Не подверженного ни антиэнциклопедистскому духу, ни поповским сказкам, ни влиянию толпы, ни политическому фанатизму… Словом, лучшего, чем он сам, кандидата на обладание манускриптом д’Эрикур не представлял.

Заехав в свой двор и наблюдая за тем, как слуги завозят кабриолет в каретный сарай, виконт не приметил никаких чужих экипажей, которые говорили бы о том, что в доме находятся гости. Каково же было его удивление, когда, едва переступив порог дома и не успев ничего понять, д’Эрикур обнаружил себя в объятиях какой-то кричащей женщины. Через пару секунд он сообразил, что обнимается со своей невестой – как всегда, неумеренной в эмоциях мадемуазель де Жерминьяк.

– Как?! Вы, сударыня?! – только и сумел произнести д’Эрикур.

– Любимый мой! Ненаглядный! Больше мы никогда не расстанемся!

– Но позвольте…

Виконт отстранился от девушки и вопросительно посмотрел ей в глаза:

– Как вы здесь оказались?

– Как? Что за глупый вопрос? По-вашему, я приехала из Китая?

– Нет, я имею в виду… Вы что, прибыли сюда в одиночку? И потом, я не видел вашего экипажа!

– Да, в одиночку! – ответила девушка.

– Но это же…

– Ах, виконт, только не говорите, что и вы привержены этим глупым предрассудкам, будто бы современная девушка не может самостоятельно наносить визиты мужчинам! Я была о вас лучшего мнения. К тому же вы мой жених! Уже практически муж, не так ли? Мы можем вступить в брак хоть сегодня!

– Но…

– Что же касается экипажа, то я прибыла сюда в наемном фиакре!

– Наемный фиакр! Какой ужас! Но он же такой…

– …такой грязный! Да-да! Но чего не сделаешь ради любви! Тем более сейчас модно подражать представителям третьего сословия, не так ли?

Мадемуазель де Жерминьяк кокетливо засмеялась. В этот раз на ней был полосатый охряно-коричневый костюм: короткий жакетик и юбка, открывающая лодыжки. Обильные искусственные букли на непокрытой голове смахивали на обсыпанное пудрой облако.

– Каждый раз, мадемуазель, я удивляюсь вам все больше и больше! – развел руками виконт. – Клянусь, я знал многих женщин, но такой вольнодумицы еще не встречал!

– Вот и прекрасно, – произнесла Жерминьяк, неожиданно став серьезной. – Значит, я идеально вам подхожу. А теперь перейдем к делу, месье виконт. Мы должны пожениться как можно скорее. Желательно прямо сегодня.

– Сегодня?! – изумился д’Эрикур. – Ну что ж, любимая, пройдемте в мою спальню!

– Да нет же! – воскликнула девушка. – Я имею в виду венчание!

Вот так новости!

– Могу я узнать, чем вызвана эта спешка? – поинтересовался он тоном достаточно твердым, чтобы добиться ответа, и вместе с тем достаточно игривым, чтобы оставить за собой возможность перевести беседу в несерьезное русло.

– На это есть масса причин!

– И каких же? Назовите мне хоть одну.

– Вы отказываетесь от своего слова, виконт?! Вы раздумали жениться на мне?!

– Отнюдь. Мне просто хочется прояснить ситуацию.

– Мне придется объяснять довольно долго.

– В таком случае предлагаю переместиться в нашу греческую гостиную. Я не считаю возможным разговаривать со своей невестой в прихожей, столько времени держа ее на ногах.

– Там нас могут подслушать?

«Отец или мачеха запросто могут появиться в гостиной в самый важный момент», – подумал виконт.

– А вы кого-то боитесь?

– Я предпочитаю говорить с вами в отсутствие лишних глаз. И ушей.

– Тогда приглашаю в мой кабинет! – сказал д’Эрикур.

Черт возьми, в этой презирающей приличия и не боящейся быть скомпрометированной девчонке определенно что-то было!

Д’Эрикур, конечно, не был ни ученым, ни литератором, так что кабинет служил ему не для уединения над кипой бумаг и не для долгих часов философских штудий. Одно из полезных свойств этой комнаты состояло в том, что здесь хранились коллекции: коллекция книг (10 штук), оставшаяся от тех времен, когда д’Эрикур еще не считал, что знает о мире все, что ему надо; коллекция минералов (4 штуки), сохранившаяся после недолгого увлечения геологией; коллекция насекомых (2 штуки), о которой виконт вообще ничего не помнил, и коллекция гравюр с голыми женщинами (134 экземпляра). Но любимой вещью д’Эрикура в кабинете была отнюдь не одна из этих гравюр, не большая географическая карта, отражающая новейшие открытия путешественников, не старые настенные часы, украшенные фигурками херувимов, не стол, не стул, не книжный шкаф и даже не набор приспособлений для химических опытов, необдуманно приобретенный в пору влюбленности в даму, предпочитающую щеголям естествоиспытателей. Любимой вещью д’Эрикура была небольшая розовая софа с восточным узором. Из всего перечисленного она использовалась чаще всего, ибо кабинет служил виконту не для чего иного, как для приема гостей, слишком дорогих, чтобы встречать их в общих комнатах, и недостаточно близких, чтобы приводить их в свою спальню.

– Итак? – Виконт сел на софу, приглашая невесту последовать его примеру.

– Итак, не будем медлить, ангел мой! – сказала девушка, устраиваясь рядом. – Мы любим друг друга, так к чему же откладывать свое счастье?! Тем более сил моих больше нет выносить этот деспотизм!

– Какой еще деспотизм?

– Деспотизм моего чертова опекуна и его сестры – старой девы! С ними мне еще хуже, чем в монастыре, честное слово! Там-то хоть можно было спрятаться от сестер, да и просвещенные послушницы попадались! А тут – ну просто царство мракобесия! Каждый шаг контролируют, только и делают, что поучают и поучают! И романов-то у них не читай, и театр-то не посещай, и мессу-то не смей пропустить! Мне даже не позволяют общаться с теми, кто является просить моей руки, д’Эрикур! Они собираются выдать меня замуж без моего ведома! Что это, спрашиваю я у вас? Средневековье и тирания, никак иначе!!!

– Все это, конечно же, печально…

– Это просто невыносимо, виконт! И тем более невыносимо в тот момент, когда Франция переживает величайшие дни в своей истории! В Версале собрались Генеральные Штаты, а я томлюсь в своей комнате под замком! Меня заставляют вышивать какую-то ерунду из жизни фанатиков!

– И нет никакой надежды?..

– Нет, виконт! Я полностью отчаялась убедить дядю выдать меня за вас по доброй воле! Он хочет превратить меня в подобие своей безобразной сестры, этой нудной клуши, которая кудахчет по любому поводу и молится четыре раза в день! Знаете, иногда я подозреваю, что эти двое решили сжить меня со свету! Уморить, чтобы завладеть наследством старухи!

– Вы преувеличиваете, мадемуазель…

– Боже мой… Я-то думала, что за дверями монастыря меня ждет свобода! И ведь я когда-то была свободна! Вы помните, виконт, ведь когда-то я сама распоряжалась в своем доме, принимала гостей, принимала вас, затеяла перестановку!.. Ах, как я была счастлива в то время, когда тетка еще не поселилась под моей крышей! Если бы вы знали, как я мечтаю снова быть независимой, д’Эрикур!

– И путь к независимости для вас – это свадьба? Связав себя клятвой верности, вы собираетесь стать свободной? – насмешливо спросил виконт.

Женщины, стремящиеся к самостоятельности и копирующие мужские повадки, всегда казались ему как минимум забавными.

– Но ведь это формальность, друг мой, –