Он наконец нашел бумагу аккуратно сложенной во внутреннем кармане, застегнутом на пуговицу, вытащил ее и черкнул пару строк. Поместив записку в жестянку, он сбросил банку за борт. Насколько он мог судить, «Орел» уже пролетал над островом Фогельзанг, находящимся в семи минутах полета и нескольких километрах от мыса Голландский. Вскоре суша скрылась из виду, когда шар повернул на восток и поднялся на высоту 560 м, где оказался в плену серого арктического тумана.

Стриндберг сильно огорчился, поняв, что забыл отправить письмо в нужном месте. Ему казалось, что туман не только окутывает «Орла», но и смазывает воспоминания об Анне. С каждым следующим километром полета в облаке улыбка Анны словно меркла все сильнее. Он жалел, что не взял с собой фотографию возлюбленной, и мечтал о возможности рассказать Андре и Френкелю о своей душевной боли с той же легкостью, с которой говорил с Машуроном.

Надеясь, что друг не забудет сбросить жестянку с письмом к своей невесте, Алексис Машурон стоял на берегу острова Датский и наблюдал, как «Орел» навсегда пропадает из виду[19]. Вглядевшись в даль, он сделал запись в карманном дневнике:

На мгновение мы увидели над морем серое пятнышко, которое было очень и очень далеко. Затем исчезло и оно. Наши друзья теперь оказались окутаны тайной.

В облаке было тихо и очень холодно. Температура липкого тумана составляла лишь один градус выше нуля, но шар летел на хорошей скорости, преодолевая более 30 км за час, а этого, согласно расчетам, которые Машурон провел до взлета, должно было хватить, чтобы за два дня добраться до полюса, а за шесть – до Берингова пролива, отделяющего Аляску от России. Но это был самообман. Через четыре минуты водород так сильно охладился, что «Орел» резко снизился и полетел на высоте не более 27 м над водой – и оставшиеся короткие обрывки гайдропов поволоклись по поверхности.

– Смотрите! Работает! – воскликнул Андре, но его компаньонов зрелище не впечатлило, и они поспешили застегнуть куртки, чтобы не замерзнуть на холодном и влажном ветру. – «Орел» замедлился, и ветер нас не гонит. Гайдропы сработали бы! Взгляните, как ветер треплет флаги, и представьте, как бы он раздувал паруса.

Андре был прав, но Френкель полагал, что радоваться нечему.

– Да, но нельзя же весь полет идти в облаке на такой высоте. Нам нужно сделать новые гайдропы.

Воздухоплаватели тотчас принялись прилаживать нижнюю часть одной из восьми 60-метровых балластных веревок к обрывку одного из гайдропов. Сгорбившись, они более двух часов трудились в полной тишине и до крови царапали замерзшие руки о прочные волокна.

– От этой работы меня мучит жажда, – сказал Стриндберг. – Нам нужно попить.

– Пить хочется еще и оттого, что мы летим на высоте, – ответил Андре. – Френкель, спуститесь и принесите что-нибудь.

Рассерженный командным тоном Андре, Френкель спустился по веревочной лестнице и около минуты спустя вернулся с большой бутылкой пива.

– Надеюсь, мы не вернемся на большую высоту, – сказал он. – Иначе у нас будет обезвоживание, к которому мы явно не готовы. У нас есть кларет и пиво, но мало пресной воды, которую Нильс и так приготовил для кофе.

Путешественники ненадолго прервали работу и опустошили бутылку, сделав по три приятных глотка, а затем снова взялись за веревки. «Орел» стабильно летел на северо-северо-восток, оставаясь в облаке, а мужчины трудились, теша себя пустой надеждой сделать гайдроп, который позволит управлять шаром на высоте над облаками.

Совсем скоро пиво дало о себе знать.

– Эй, внизу, берегись! – крикнул Стриндберг с наблюдательной платформы Френкелю, который работал в гондоле. – Надвигается дождь!

Когда Френкель присел, Андре и Стриндберг облегчились, встав у края платформы.

Ближе к вечеру «Орел» вылетел из облака, оказался под теплыми лучами солнца и снова начал подниматься в небо. В 16:54 он прошел над границей полярного скопления льдов на высоте 490 м, где наспех сделанный гайдроп длиной 120 м был совершенно бесполезен. Френкель наблюдал за летящей рядом чайкой, а позади шара в легкой дымке растворялись пики и фьорды Шпицбергена. Но затем туман вновь поглотил солнечное тепло, и оболочка шара стала постепенно охлаждаться. «Орел» спустился обратно ко льду. Сорок минут спустя он уже летел на северо-северо-восток на высоте 230 м.

Пока трое воздухоплавателей любовались темно-синим морем и льдами, вид на которые открывался сквозь прорехи в тумане, «Орел» лишился немалого объема газа. Путешественникам стоило обратить внимание, что во время прошлого набора высоты из оболочки улетучилось более 3 кубометров водорода. Теперь, когда солнце скрылось за облаками и газ начал остывать, «Орел» продолжил терять подъемную силу, но пилотов это, кажется, не беспокоило. Они выпустили четырех почтовых голубей – сброс этого балласта почти не повлиял на высоту, – и приступили к первой трапезе, открыв флягу с лапшой и достав сэндвичи, сделанные коками со «Свенскунда». Ужин прошел в тишине, нарушаемой лишь треском льда, свистом клапана, выпускающего водород у них над головой, да редким чириканьем птиц.

Около семи вечера легкая дымка под «Орлом» сменилась туманом. Если бы все шло по плану и если бы к гондоле оставались прикреплены полноценные гайдропы, то шар бы летел ниже, прямо в тумане, но Андре, казалось, по-прежнему не видел повода для беспокойства. Он испытал облегчение, когда путешествие наконец-то началось, а когда «Орел» не упал сразу после взлета, и вовсе погрузился в эйфорию. Несколько дней Андре был лишен покоя и сна, и теперь чувствовал себя измотанным.

«Орел» летел со скоростью ветра, и шведский флаг висел неподвижно. Андре спустился по веревочной лестнице в гондолу и устроился на узкой койке.

– Я не спал уже несколько дней, – сказал он Френкелю. – Я посплю сейчас, а затем первым заступлю на ночное дежурство.

Пока шар летел над бескрайним морем белых облаков, Андре пытался написать оптимистичное послание. В нем он решил не упоминать, что более не контролирует направление полета. «Наше путешествие идет хорошо, – написал он. – Мы по-прежнему движемся вперед на высоте 250 м, и сначала мы держали курс на 10 градусов к востоку от севера, а теперь – ровно на северо-восток. В 17:40 по Гринвичу были выпущены четыре почтовых голубя, которые полетели на восток. Сейчас мы летим надо льдом, покрытым многочисленными трещинами во всех направлениях. Погода великолепная. Пребываем в прекрасном расположении духа и шлем привет. Андре, Стриндберг, Френкель».

Стриндберг и Френкель несли вахту при ярком свете солнца и регулярно фиксировали координаты шара, а Андре тем временем провалился в глубокий сон. «Орел» снова сменил курс, направившись на восток-северо-восток, поднялся на высоту 670 м и вскоре наказал Френкеля и