Стриндберга, которые позволили ему взлететь так высоко. Чем выше они оказывались, тем больше водорода выходило из оболочки и тем меньше становилась подъемная сила «Орла» при полете на должной высоте. Уже в 21:43 «Орел» спустился на 490 м и стал скрести верхушки облаков.

– Смотрите, мы плывем по облакам, словно по пуховой перине, – воскликнул Стриндберг. – Разве не чудесно?

– Да, но есть опасность попасть в порочный круг снижения, – ответил Френкель. – Чем глубже мы погружаемся в облако, тем дальше становимся от солнечного тепла. А чем ближе мы к холодному льду, тем сложнее «Орлу» подняться.

Путешественники знали, что всякий раз, когда температура снижается на один градус, шар теряет 365 м высоты. Посоветовавшись, они решили сбросить восемь килограммов песка и буй номер 4 с составленным Андре посланием, к которому Стриндберг добавил несколько слов, столь же далеких от истины, сколь и заверения Андре: «Над облаками с 19:45 по Гринвичу».

Увидев в просвет среди облаков один растрескавшийся лед и поняв, что сброс песчаного балласта и буя не возымел эффекта, воздухоплаватели срезали и выбросили нижнюю часть веревочной лестницы. Шар поднялся лишь немного, поэтому они срезали еще шесть ступенек лестницы и сбросили их вместе с буем номер 7, к которому прикрепили короткую записку, впопыхах написанную Стриндбергом:

Этот буй был сброшен с воздушного шара Андре в 22:55 по Гринвичу 11 июля 1897 года, в точке с примерными координатами 82° с. ш. и 25° в. д. Мы летим на высоте 600 метров. Все в порядке, Андре, Стриндберг, Френкель.

И снова сброс балласта ничего не дал. Шестнадцать минут спустя шар спустился на высоту 450 м и оказался на 12 м ниже облаков. Температура упала до 0,6 °C и закрепилась на отметке чуть выше нуля. Сквозь просветы в облаках путешественники видели, как высокие облака плывут на север, но 12 июля «Орел» встретил в воздушном потоке, направленном на восток, и его восстановленный гайдроп коснулся льда.

– Андре обрадуется. Его гайдроп снова на льду, – бросил Френкель.

– Да, но какой от него толк? Ветер слишком слаб, чтобы надуть парус, – ответил Стриндберг. – И вообще, я уже увидел проблему в конструкции «Орла»: гайдропы и балластные веревки находятся слишком близко к парусу, хотя их лучше было прикрепить позади него. В результате из-за гайдропов «Орел» вращается и отворачивает парус от ветра, а потому его невозможно использовать для управления шаром.

– Нам следовало испытать «Орла» до прибытия на остров Датский, – сказал Френкель. – Представьте, каково использовать новую, непроверенную конструкцию в полете такого свойства.

Применив отвес и оценив положение шара относительно льдин, Стриндберг и Френкель определили скорость и высоту полета. Они летели со скоростью около 11 км в час на высоте от 20 до 100 м, то есть слишком низко. В час ночи они сбросили еще 12 кг балласта, но «Орел» продолжил снижение. В конце концов балластные веревки поволоклись по льду, сильно задерживая шар.

Глядя на летящую вдали черную птицу, путешественники взвешивали варианты развития событий. Они понимали, что если остаться на текущей высоте, то шар обледенеет, сбавит скорость и снизится. Однако если сбросить балласт и подняться над облаками, то газ в оболочке нагреется, а шар начнет неконтролируемо набирать высоту и терять водород. Когда объем газа уменьшится, «Орел» вернется на текущую высоту, снова нырнув в облака, но к этому моменту уже лишится нескольких десятков килограммов балласта и множества кубометров водорода. Такой неровный полет уже стоил им более тонны подъемной силы.

Пока воздухоплаватели размышляли, туман сгущался. Не в силах сделать выбор, путешественники просто смотрели на мрачный пейзаж. Вскоре видимость снизилась до полутора километров, и наконец в 1:26 «Орел» остановился, насквозь пропитавшись влагой. За борт полетел еще один буй, что не дало никакого эффекта. В два часа ночи, как и было условлено, пилоты разбудили Андре.

– Мы остановились, – сказал Стриндберг, пожав плечами. – Теперь ваш черед заступать на вахту.

Когда Андре сменил их, Стриндберг и Френкель спустились по веревочной лестнице в гондолу. Тесная плетеная корзина едва могла защитить путешественников от стихии. Отовсюду капал конденсат, одеяла на койке потяжелели от росы. Уже чувствовался запах гнили, который у Стриндберга ассоциировался с поражением. Путешественники легли бок о бок, гадая, смогут ли заснуть в этой убогой и мокрой темнице. Однако, несмотря на дискомфорт, вскоре они погрузились в сон, утомленные переживаниями прошлых дней.

Пять часов шар медленно двигался на северо-северо-запад, а затем повернул на запад. Гайдроп не давал никакого преимущества, а неудачно размещенные балластные веревки вращали шар, отчего парус никак не мог поймать ветер. В какой-то момент «Орел» даже повернул назад, и парус потащил его вниз, ко льду. В это время Андре заметил возле шара нескольких птиц, включая глупыша. Хорошего было мало: шару полагалось лететь гораздо дальше от суши. И все же, хотя миссия оказалась под угрозой, внимание Андре было приковано к другому. «Орел» бесцельно летел вперед, а его скорость составляла лишь малую долю от расчетной, но Андре не мог отвести глаз от твердого и гладкого льда, который виднелся внизу. «Огромная площадь льда покрыта грязным желтоватым снегом, напоминающим по цвету шкуру белого медведя, – написал он в дневнике. – Хребтов на льду мало. Если бы поверхность была твердой, по ней вполне могли бы проехать сани, запряженные лошадью. Суши не видно, но горизонт не ясен. Это поистине чудесное путешествие в ночи. Мне холодно, но я не стану будить двоих спящих. Им нужно отдохнуть». Немного позже он заметил прямо под собой двух моржей. «Один их них испугался, а другой нет», – написал он.

Температура колебалась на отметке чуть выше нуля, а «Орел» продолжал движение на запад на высоте около 27 м надо льдом, но Андре оставался невозмутим, словно уже оставил надежду осуществить свой замысел. Возможно, он и вовсе не хотел пускаться в путь. Не об этом ли он несколькими месяцами ранее сказал Гурли Линдер?

За две недели до того, как Андре отправился из Гётеборга на остров Датский, умерла его мать Мина, которую он очень любил. Ее кончина не стала неожиданностью, поскольку Мина прожила долгую жизнь, и все же Андре оказался опустошен. После смерти отца в 1870 году не проходило, за редким исключением, ни дня без того, чтобы Андре не поговорил с матерью или не написал ей письма. Неожиданная потеря отца толкнула 16-летнего юношу прямо в объятия матери. Он был чудесным сыном, который только и старался сделать маму счастливой, и Мина черпала силы в его любви и поддержке.

Через несколько дней после похорон Андре встретился с Гурли Линдер на острове Юргорден, чуть в стороне от центра