Андре, но в очередной раз за словами в его дневнике пряталось разочарование, которое он испытывал, понимая, что «Орел» вряд ли достигнет полюса. Кроме того, Андре был излишне оптимистичен – ведь шар столкнулся с новой проблемой. Если бы облака рассеялись или если бы «Орел» взлетел выше них, его оболочка и веревки просохли бы, а следовательно, потеряв более тонны влаги и весь балласт, шар поднялся бы еще на несколько сотен метров выше. Балласта для управляемого полета на контролируемой высоте у него уже не было.

Угрюмые Андре и Стриндберг стояли на наблюдательной платформе, понимая, что приятный полет, скорее всего, скоро закончится. Френкель оказался практичнее. Более не испытывая неудобств из-за постоянных столкновений со льдом, он воспользовался передышкой и лег спать в девять вечера. Андре хандрил, боясь, что неудача, вероятно, даст его соперникам, таким как Фритьоф Нансен, повод для смеха. Стриндберг забрался на опорное кольцо, где провел измерения и надел еще одни брюки из баллонной ткани и исландский свитер, чтобы не замерзнуть, читая последнее письмо, полученное от Анны. Затем он попытался заснуть, не спускаясь с кольца.

К половине одиннадцатого вечера они оказались в 50 км к северу и более чем в 100 км к востоку от острова Датский, который покинули почти 57 часов назад. Возможно, Андре выдавал желаемое за действительное, а возможно, ему мешал туман, но несколько раз он сообщал, что видит землю. На самом деле это было лишь отражение облаков во льдах, а порой и вовсе рефракция, арктический эквивалент миражей в пустыне. «Птиц не видно и не слышно, поэтому я полагаю, что суши рядом нет», – написал Андре. Но незадолго до того, как «Орел» влетел в густое облако и снова ударился о лед, он заметил большого белого медведя, плывущего примерно в 30 м под шаром.

«Орел» то ударялся о льдины, то попадал в полыньи, редко поднимаясь над поверхностью моря. В половине двенадцатого ночи порвался сделанный из балластных веревок гайдроп, а вместе с этим пропала и последняя надежда путешественников на управление шаром. К счастью, лед был ровным, но изрезанным многочисленными разводьями. В течение часа после полуночи 14 июля Андре внимательно изучал его поверхность, подыскивая подходящее место, чтобы закончить нелепый полет. После часа ночи вернулся один из почтовых голубей. Впрочем, это ничего не изменило: все путешественники понимали, что экспедиция обречена.

Последние часы своей жизни «Орел» двигался почти прямо на восток, пока Андре и Френкель боролись с парусами, пытаясь направить шар к удобному для приземления месту. Но пользы паруса не принесли, и наконец в 5:28, когда «Орел» стал подниматься выше, путешественники сдались и открыли оба клапана, чтобы выпустить газ. Через девять минут они оказались на льду, но сразу вылезти из корзины не рискнули: они сидели в ней еще полтора часа, пока из оболочки не вышло достаточно газа, чтобы шар не смог подняться снова, когда его покинут пилоты.

В 7:19, измученные холодом, постоянными ударами об лед и сильным ветром, путешественники выбрались из гондолы и обрадовались наконец опять ступить на что-то, что напоминало твердую землю. Мечта Андре долететь на воздушном шаре до Северного полюса оказалась разбита. Технология не одержала победу над природой. Арктика в очередной раз показала, каким грозным она бывает соперником, а Северный полюс остался непокоренным и не раскрыл своих тайн. После взлета с острова Датский путешественники пролетели – или проползли по льду – 480 км за 65 часов. Ближайшая земля находилась в 347 км к югу, и путь к ней лежал по воде и льду, расколотому на тысячи фрагментов океаническими течениями.

В глазах Андре неудача усугублялась тем, что у них не получилось оказаться севернее Нансена, который годом ранее пешком достиг отметки 86°14′ с. ш.

– Нам не удалось превзойти даже Альберта Маркема, который так смеялся надо мной, когда я сообщил о своих планах Международному географическому конгрессу, – печально сказал Андре Френкелю и Стриндбергу.

Рекорды Маркема, который в 1876 году добрался до отметки 83°20′ с. ш., и лейтенанта Джеймса Бута Локвуда, дошедшего до отметки 83°24′ с. ш. во время экспедиции генерала Грили в Первый международный полярный год в 1882 году, действительно остались не побитыми.

– И все же мы вошли в историю, – отметил Стриндберг. – Это самый долгий полет, совершенный человеком, и никто не забудет, что мы первыми попытались добраться до Северного полюса на воздушном шаре.

Тем не менее мечта Андре разбилась о лед. Как всегда, он почти не выказывал чувств, записывая свои мысли с объективной отстраненностью ученого:

Мы устали и проголодались, но нас ждут семь часов усердной работы, прежде чем мы сможем восстановить силы. Веревки трутся о полярный лед сильнее, чем показывали эксперименты.

Глава 9

Полет

Северный Ледовитый океан

29 мая 2000 года

На второй день полета «Британник Челленджера» я внезапно проснулся в восемь утра. Я проспал всего час, и этот отдых был очень нужен, но повторять опыт мне не хотелось. За короткое время, пока у меня были закрыты глаза, солнце нагрело газ в оболочке – мы называем это солнечным нагревом – и шар поднялся на высоту 2900 м. Было очень страшно. К счастью, я спал в кислородной маске. Если бы я не проснулся, шар бы и дальше набирал высоту, из-за чего я мог попасть в другой ветровой поток, который унес бы меня прочь от севера. Мой курс с учетом погодных условий был просчитан так тщательно, что любое отклонение от инструкций Люка Трюллеманса могло поставить крест на миссии.

Я сразу выпустил большое количество гелия, чтобы снизиться. Сначала я боялся потянуть не за ту веревку и не знал, какого именно эффекта ожидать. Я на секунду натянул веревку с белыми пятнышками, чтобы посмотреть, что случится. Затем я натянул ее сразу на две секунды. Каждый раз я чувствовал, как гелий улетучивается через клапан в верхней части оболочки и корзина падает. Если сумасшедший полет Андре, в котором шар то ударялся о лед, то парил над облаками, никак не контролировался, то я вполне мог выпускать гелий, пока имел достаточный запас балласта. Он позволял компенсировать потерю газа в ситуации, когда понадобится подняться выше.

Случайно оказавшись на высоте 2900 м, я решил, что больше не позволю ни единого незапланированного изменения высоты. Я вытащил второй будильник и примотал к уху, под балаклавой и капюшоном. Первый будильник стоял рядом со мной в корзине.