— “Если тот образ был не иллюзией, то, вероятно, пригласительный билет нам дал носитель предыдущей Эриды”. — Костяной тоннель сам по себе стал куда как менее мрачным, а шаги идущего по нему Элина — широкими и уверенными. После контакта с туманом он будто проникся этим местом, и теперь не мог воспринимать его как что-то, несущее опасность. — “Правда, как он это сделал — большая загадка, ответ на которую лежит вне всего того, что я знаю о мире”.

— “…”. — Змейка промолчала, так и не сумев выдавить из себя ни слова. Ведь та анима, что вселяла в носителя чувство уверенности, на неё действовала как-то иначе. Она будто приказывала покориться и опустить голову, приказывала смириться с судьбой и подчиниться воле её владельца.

Иными словами, “эта” анима в глазах Эриды была антиподом анимы Элина, который никогда ей не приказывал.

А тоннель тем временем остался позади, и перерождённый остановился перед явно недавно распахнувшимися дверьми, покрытыми весьма приметной и детализированной резьбой. И если материал остался всё тем же — костями демонических зверей, то собранное из них изображение поразило званых гостей тем, что запечатлила рука неизвестного творца.

В самом центре “полотна” находился весьма узнаваемый мир-сфера, контуры материков которого отпечатались в памяти Элина ещё в юности. На поверхности планеты, опустившись на одно колено, стоял мужчина, шлем которого позволял предположить, что здесь был запечатлён Марагос в том виде, в котором его запомнили симбионты…

Вот только Элин никак не мог сосредоточиться, переводя взгляд с посоха в руках “Марагоса” на артефакт, от и до созданный самим перерождённым. Определённо, какие-то отличия в них были, но сходство формы и некоторых отдельных элементов случайным сходством оправдать было нельзя.

— “Всё больше и больше вопросов…”.

— И так мало ответов, юный Элин? — Перерождённый не успел закончить обращённую к Эриде мысль, когда в дверном проёме перед ним появился тот человек, само существование которого грозило порушить все представления человечества о мироздании. Качнув головой, мужчина соответствующим жестом предложил Элину пройти внутрь залы за его спиной… и замер, перехватив взгляд таких же, как у него, изумрудных глаз. — Я не враг тебе, что стоило давным-давно понять.

— Но друг ли? — От Элина не укрылся тот факт, что образ перед ним был всего лишь образом. Реалистичной, но всё ещё нематериальной иллюзией, источником которой, казалось, являлись сами стены этого места. — Я опасаюсь всего того, чего не понимаю, и ты в этот список тоже входишь, Марагос.

— Марагос? — Фантом хмыкнул. — Помнить об этом имени должны лишь симбионты. Значит, ты всё же столкнулся с ними… — Маска задумчивости легла на его лицо, но спустя секунду мужчина вновь вернул себе самообладание. — Сколько раз ты погиб, Элин?

“Что ж, теперь я, по крайней мере, не юный” — подметил перерождённый в своих мыслях, пытаясь решить, стоит ли ему открываться этой на удивление самостоятельной иллюзии. Перерождённый ожидал чего угодно, начиная от лабиринта с загадками и заранее записанными проекциями до простой библиотеки, в которой будет собрано всё то, что хотел передать наследнику неизвестный, но все эти ожидания были цинично разбиты и втоптаны в грязь. Стало очевидно, что это место создал Марагос, каким-то образом оставивший вот такую разумную и бессмертную копию себя.

— Дважды. Когда отыскал гримуар, и когда столкнулся с симбионтами, принявшими меня за тебя. — Сделав непростой выбор, Элин самую малость расслабился, смирившись с собственным непониманием. — Но мне казалось, что обо всём этом ты должен был знать и так…

Перерождённый смутно догадывался о том, что этот вопрос изначально был лишён смысла, так как перед ним стояло отнюдь не живое существо, но он хотел задать направление разговора, чтобы как можно быстрее получить ответы.

— Ты правда хочешь говорить о столь важных вещах посреди коридора? — Фантом развернулся, степенным шагом направившись вглубь зала, в котором обнаружился в числе всего прочего стол с парой монолитных каменных стульев. Элину оставалось лишь в очередной раз подивиться тому, до какой степени иллюзия походила на человека, да последовать за ней, внимательно осматриваясь. — Как ты уже понял, я — фантом. Иллюзия, в которую настоящий “Я” заключил копию своей личности и той части памяти, которой хотел поделиться. И с момента своего рождения я знал только то, что происходило “до”. “После” мне было неведомо, но наша встреча всё равно была предсказана…

— Судя по твоему вопросу, предсказание оказалось не слишком точным. — Элин вроде и огрызнулся, но инициатива не торопилась переходить в его руки. — Как ты смотришь на то, что я буду спрашивать, а ты — отвечать?

— В конечном итоге мне всё равно придётся многое объяснить, ведь твои вопросы… ограничены. — Фантом не изменился в лице, и даже его тон остался тем же, но Элин почувствовал отголоски неприятной липкой снисходительности. — Спрашивай, Элин.

Перед тем, как с уст перерождённого сорвался первый вопрос, он успел как следует оглядеться, составив о зале первое впечатление. Во-первых, помещение нельзя было назвать просторным — этому всецело препятствовали стороны длиной немногим больше десяти метров каждая, что отчасти это компенсировалось непропорционально высокими потолками. Во-вторых, обитель фантома была донельзя минималистичной, и явно не предполагала нахождения здесь живого человека. Даже кто-то вроде Элина, не испытывающего дискомфорта от одиночества и нахождения в четырёх стенах, не продержался бы здесь дольше пары лет из-за таинственной давящей атмосферы, источником которой было не что-то конкретное, а само место.

Ну и, наконец, в-третьих.

Помимо скудной обстановки и, собственно, Фантома, здесь не было ровным счётом ничего. Обычная комната со стенами из монолитной кости без малейших признаков тайных проходов. Следовательно, единственным источником информации оставалась копия Марагоса.

Вот уж кто точно не ошибётся, и передаст знания только тому, кому нужно.

— Почему мы так похожи? — Перерождённый не стал ходить вокруг да около, сходу взяв быка за рога. Ведь именно этот вопрос беспокоил его больше прочих из-за страха оказаться не тем, кем он себя считал.

И Марагос юлить не стал.

— Вспомни фреску на дверях, Элин. В центре — изначальный мир, от которого во все стороны расходятся линии, называемые ветвями реальностей. Именно между ними ты, погибая, и перемещался. — Мужчина выждал секунду, будто бы рассчитывая услышать ещё один вопрос, но Элин молчал. — Но задавался ли ты вопросом о том, почему они вообще существуют, и по какой причине именно ты, умирая, переносишься в другую реальность?

— Задавался, и поначалу считал, что виной тому Гримуар. — Перерождённый кивнул сам себе, задумчиво поджав губы. — Но способен ли даже самый могущественный артефакт не только создавать реальности, но и общаться с тем, кто по ним перемещается? Сама по себе концепция разумной цепочки рун безумна, и, отталкиваясь от этого, я решил, что гримуар был всего лишь связующим звеном между мной… и кем-то, создавшим множество реальностей.