— Нога пройдет. Чемодан откроете?

— В первую очередь, Ирий, будь добр ответить на мои вопросы. И не делай вид, что не слышал или забыл.

Морщась от боли, я уселся на пол и оперся спиной об изножье кровати.

— Это сообщник Беатрисы. Забрал заработанные общими усилиями деньги и смылся. Их себе возьму. — Я похлопал по прочному черному пластику. — Честное слово, это последний раз. Они поругались, останутся без денег — разбредутся кто куда. Черт с ним, что преступницу я не поймал. Спугнул — за это не похвалят, но фактически я ее нейтрализовал, что тоже неплохо. Будет умницей — не высунет из норки нос.

У меня словно вспороли грудную клетку и оттуда все вычистили, а обратно запихнули вату, пропитанную горьким антисептиком. Она больше не придет. Я больше не должен приходить к ней. Память о сегодняшней ночи настолько яркая, что засвечивает каждую свободную секунду и выжигает ее.

— Что с деньгами делать будешь? — осведомился Дух и встал. На виске Келлана осталась едва заметная царапина. Парень крепко спал.

— Не знаю… Отдать анонимно на благотворительность? На самом деле сделать что-либо анонимно сложно. Не хочу, чтобы возникли вопросы на тему, откуда у меня миллиард.

— Сам не хочешь улететь на другую планету?

— Я люблю Калинидикс. С его вечной пуховой метелью. Тем более в другом мире я стану обычным человеком. От способностей служителя ни за что не откажусь.

Беатриса не исполнит свою мечту. Отдать деньги ей? Тогда я ее точно никогда не увижу. Я реально башку потерял? События последних дней развернулись перед внутренним взором во всей ясности и красоте. Я ошарашенно просматривал их.

Надо написать Констанции. А пока припрячу деньги — Дух открыл чемодан, набитый под завязку крупными купюрами. Я выложил тысячу, остальное закрыл и, попрощавшись с духом, отправился под струи душа.

***

Рука застыла с пингвином над мусоркой. Обычно я выкидываю игрушки после ночи с новой девушкой. Использовать их второй раз с другой девушкой — негигиенично. Поэтому у меня шкаф набит не распакованными вещами.

Никогда мне не было жалко выбрасывать игрушку, сколько бы она ни стоила. Для меня раньше расставание с ней значило, что скоро открою следующую. Сейчас же внутри меня тянущая боль заляпала кровью старые привычки — нет их.

Я захлопнул дверцу мусорки с ноги и положил пингвинчика на кухонную стойку. Тиклер чудно смотрелся в вазе с искусственными ало-оранжевыми каллами. Обернуть лентой горлышко и завязать бантик, а потом каждый раз на кухне впадать в уныние? Почему? Почему не радоваться и не возбуждаться, не вдохновляться, вспоминая прошлую ночь?

Потому что мне мало. Я совершенно не насытился. Аппетит только разгорелся.

Я налил виски и опрокинул стакан в себя. Становилось горше, противнее, точно с алкоголем я глотал битое стекло. Но руки снова налили порцию. В какой-то момент станет легче. Должно стать. Лишь бы этот момент наступил раньше, чем закончится бутылка.

Время на циферблате расплывалось. То ли пять утра, то ли шесть. Барный стул плохо удерживал меня — я сполз на пол с бутылкой в обнимку. К черту стакан, все равно не добавляю лед.

Я уставился на темно-зеленый диван. Из груди вырвался булькнувший смешок. На прошлой неделе Беатриса разорвала подушку со злости, разбила камеру, а я складывался пополам со смеху, убирая перья, рассыпанные по полу и дивану, матерился, выковыривая из серого ламината детали камеры.

Что же она не вернулась разнести квартиру, порвать мне одежду за то, что я ее трахнул? Я бы не мешал ей ровно столько времени, сколько бы у меня хватило терпения стоять и не приближаться к ней. Ровно секунды три?

Я присосался к бутылке. Янтарная жидкость уже не так больно жгла горло, голова тяжелела, веки закрывались. Пол услужливо подставил свое твердое плечо. Я протянул руку, словно пытаясь кого-то достать. Оказывается, лежать одному больше не удобно.

Далекая вибрация скрежетом врезалась в мозг. Заткнись, мать твою… Но она настойчиво будила. Я продрал глаза: в щели между занавесками заглядывали тусклые лучи.

Где гребаный смартфон? Жужжало вроде сверху. Я вцепился в барный стул и с горем пополам поднял себя. Боль прострелила голень, яркий свет экрана ударил по глазам. Я чертыхнулся.

Звонил Арвид. Сколько времени? Щурясь, я нащупал взглядом часы — без десяти девять. Репетиция идет пятьдесят минут без меня. Пусть бы шла дальше. Так или иначе, я не в состоянии ровно стоять, о какой игре на гитаре речь?

Я поплелся в спальню, смартфон жужжал. Зря вчера отказался от лечения. Теперь придется ждать, когда явится дух.

Звонок резанул по ушам в коридоре. Я ошалел, точно кувалдой по затылку треснули. Звон повторился. Я подскочил к двери и распахнул ее — сейчас дам в морду.

Арвид с мобильником в руках оглядел меня с головы до пят и выдал:

— Утро недоброе.

— Проваливай. — Я двинул дверью обратно, но он вставил в проем кожаный сапог. Мать твою… Железное полотно оттолкнуло меня назад, я едва не запутался в ногах, выругался от боли.

— Что случилось?

— Не твое дело.

Я бросил гостя в дверях и поплелся на кухню. Спать в постели вряд ли дадут. Вокалист вещал за спиной:

— Меня касается все, что, так или иначе, мешает благополучию группы. — Он уселся на барный стул и водрузил локти на стойку. — Поэтому спрашиваю снова: что случилось?

Стоять тяжело, а думать — куда труднее. Мысли бродили в хмельном тумане, падали, спали. Тело выполняло лишь необходимое для выживания: попило воды, сходило в туалет, легло на диван. Арвид чем-то молча тарахтел на кухне. Скорее бы вырубиться.

— Ирий, — вырвал он меня из полудремы. Пахнет кофе? Я приподнял веко: кучерявый протягивал чашку. — Пей и поехали на репетицию.

— Ты сбрендил? Я пьяный! Если повезет, до вечера протрезвею. — Я отвернулся от панорамных окон, от Арвида, уткнулся носом в темно-зеленую обивку и с наслаждением закрыл глаза. Диван мягко покачивался, я уперся раскрытой ладонью в стену, чтобы угомонить сломанную ориентировку в пространстве.

— Нас ждут.

— Кто?

— Герт, Сакари и Луис.

— Они ведь ни разу не приехали за всю неделю, хотя Герт клялся прибредать на полчаса ежедневно. — Я приподнялся на локте, оборачиваясь. — К чему собрание?

— Поехали. По дороге протрезвеешь. — Арвид хлопнул меня по плечу. Шестеренки в голове зашевелились. Что в тополином лесу сдохло, если «Буря настигнет» собралась на репетиции в полном составе? Ума не приложу.

Я тяжело вздохнул. Выпроводи я вокалиста чудом из квартиры, все равно не усну — грызет любопытство. На столике источал горьковатый аромат кофе. Арвид сел за синтезатор и пробежался по клавишам. Он не человек, а музыкальный оркестр. Кроме гитары, играет на пианино, барабанах, басухе и скрипке. Но большинство песен для группы написал Тайлер Элмерз.