Он сел, и кожаные штаны тут же обтянули его ноги, а я оказалась в шелковистом кожаном же платье, отороченным мехом. – Теперь нам нужно спешить, чтобы добраться…

Что-то попало мне в глаз.

Я инстинктивно зажмурилась, оказавшись в полной темноте, и на меня со всех сторон обрушились стоны и свист. Я провела рукой по лицу.

Мокро. Тепло. Скользко.

Кровь?

– Лежи! – крик Еноша слился с быстрым шарканьем – точно множество лопат торопливо вгрызались в землю, и мне стало не по себе. – Трупы, должно быть, привели их прямиком к нам.

Их.

В груди бешено застучало, я открыла глаза и сразу заморгала: один глаз невыносимо жгло, перед ним все расплывалось. Через секунду силуэт Еноша сделался четче. А в следующий миг сердце мое ушло в пятки.

Небеса, нет!

Красные ручейки струились по его животу, толчками выплескиваясь из раны между плечом и грудью. Из разорванной плоти моего мужа торчало острие стрелы, а за его плечом покачивалось ее оперение.

– О мой бог! – Моя трясущаяся рука потянулась к нему. – Ты ранен.

Енош лишь цыкнул на меня и подхватил на руки. Тело стало жутко тяжелым, я едва смогла пошевелиться, чтобы обхватить его за шею. Потому что он снова одел меня в доспехи – пока он устраивал меня на лошади, я стремительно обрастала рядами костяных чешуек.

– Садись по-мужски, потому что мы поскачем куда быстрее, чем прежде.

Он потянулся, скривился, с проклятьем переломил стрелу и выдернул ее из своего тела. Резкий треск привлек мое внимание, я вскинула глаза – и увидела. Увидела воздвигнувшуюся вокруг нас костяную стену, защищающую нас от того, что стремилось ее пробить.

В первую очередь от стрел.

Впрочем, снаружи стучали и топоры, пытавшиеся пробить ограждение. И чем больше крошилась кость, тем больше криков долетало до нас – омерзительно-радостных, подчеркнутых свистом клинков. Волны озлобленности захлестывали наше убежище, завязывая узлом мой желудок.

Что это там… огонь?

– Держись поближе ко мне. – Енош с обычной легкостью взлетел в седло, но когда он обнял меня за талию, с губ его сорвался болезненный стон. – Ш-ш-ш-ш… я не позволю им причинить тебе вред.

Я послушно прижалась к нему, борясь с разрастающейся в груди паникой. Все произошло так быстро, однако время словно замедлилось, когда стена костей истончилась, рассыпавшись облаком пыли.

Но пыль тут же обернулась тысячами костяных кинжалов, которые со скоростью молнии метнулись в лес, впиваясь в черепа и животы, и вместо звона тетивы зазвучали душераздирающие крики… солдат.

Сердце мое сжалось при виде шипастых доспехов, прочных шлемов и зеленых знамен, мелькающих всюду вокруг нас. То была не просто толпа с вилами под предводительством священников, но грозная сила, почти не поредевшая, когда убитые рухнули на колени. Впрочем, не успев повалиться наземь, мертвецы вскакивали снова и набрасывались на своих недавних товарищей.

Резко развернувшись, наша лошадь прорвалась сквозь стену мечей, устремившись в чащу. Мы огибали трупы, вгрызающиеся в шеи солдат, а Енош посылал волну за волной костяных кинжалов и душил врагов кожаными лентами. На одну благословенную секунду – даже на полсекунды – мне показалось, что мы можем спастись.

Но тут лесная подстилка загорелась.

Все началось с оранжевой искры, но огонь быстро побежал влево и вправо, образуя стену ревущего пламени. Воздух сделался прогорклым от густых, угольно-черных клубов дыма, и каждый вдох обжигал легкие.

Наша лошадь остановилась.

Развернулась и закружилась на месте.

– Хватай их!

Солдаты с мечами и факелами хлынули с обеих сторон, отрезая нам путь к отступлению.

Енош крепче прижал меня к себе одной рукой, а другой прикрыл мне лицо, буквально ослепив меня. Лошадь дернулась. Все затряслось. Какая-то сила толкнула меня вверх. И кобыла из-под меня исчезла. Мучительный жар объял тело, в ноздри ударила вонь жженого волоса, и в этот момент мой зад вновь стукнулся о лошадиную спину.

– Нет… – выдохнул Енош, и рука его соскользнула с моего лица. От открывшегося передо мной зрелища кровь в моих жилах заледенела.

Впереди высилась еще одна огненная стена, и всполохи пламени отражались в утыканных шипами щитах солдат, застывших перед нами, спускающихся с холма справа, строящихся вдоль ручья слева, подступающих…

Что-то толкнуло меня вперед.

Я вцепилась в лошадиную шею, когда бедра Еноша, сжимающие мои бедра, дернулись. Он закричал, и я обернулась. Я обернулась – и оцепенела.

Окровавленный наконечник тяжелого арбалетного болта торчал из-под его ключицы, на расстоянии ладони от того места, где только что была моя голова. Стрелок, должно быть, привязал к болту веревку, и теперь та хлестала по боку взбрыкивающую лошадь.

Дрожащие пальцы Еноша зарылись в мои волосы.

– Я смотрел глазами мертвых. За последней шеренгой солдат дорога домой свободна. Лошадь отвезет тебя на Бледный двор. Жди там моего возвращения, а я задержу их, чтобы ты могла уйти.

Желчь подкатила к горлу:

– Нет! Нет, нет, нет…

– Ш-ш-ш-ш. Они не успокоятся, пока не схватят меня или пока не погибнут. Тебе слишком опасно оставаться со мной. Трупы защитят тебя. – Он прижался лбом к моему лбу. – Я вернусь к тебе, Ада. Я всегда…

Сильный рывок вырвал его из седла, стащил с лошади. В тот же миг витой кожаный ремень захлестнул меня, притянув к кобыле, вынуждая наклониться вперед и ухватиться за холодную шею. Хрупкая костяная стена выросла слева и справа. Лошадь понеслась галопом, понеслась быстрее ветра и точно сбросила бы меня, если бы не ремень. Копыта грохотали подо мной – под свист стрел, пронзающих и расщепляющих истончающуюся стену.

Стена распалась, обернувшись густым облаком костяной пыли, из которой выступила толпа трупов. Скелеты окружили меня – они бежали, спотыкались, сметали все на своем пути, заботясь лишь об одном – о моем спасении. Ветер хлестал меня по лицу, вышибая из глаз слезы. Что-то стояло у нас на пути, но лошадь промчалась насквозь под глухой хруст и визг. Я уже не ощущала режущего натяжения ремня. Вены заполнил ледяной жидкий страх.

О нет. Нет, нет, нет.

Слишком быстро.

И платье слишком тяжелое.

Когда лошадь взмыла в воздух, перепрыгивая через что-то, я откинулась назад. Костяные чешуйки, жесткие, тяжелые, впились в тело. Тогда я наклонилась вперед, чтобы вцепиться в гриву. Или в упряжь. Хоть во что-нибудь.

Последовал толчок, мои липкие от пота ладони соскользнули, грохот копыт сделался глуше. На долгие секунды сила тяжести перестала существовать для меня; я зависла в воздухе, кренясь набок.

А потом рухнула, ударившись оземь, врезалась плечом в корявый корень и покатилась по грязи. Рука взорвалась болью, осколки костяной брони вспороли кожу. Взгляд мой