— Понимаете, — стала сбивчиво объяснятьЛайма, — мы пошли вдвоем с котом в магазин. Ему еды надо было купить. Тутэти, — она махнула рукой в сторону неподвижных черных фигур, — сдубинками. И прямо на меня! Ударили, я упала, а они между собой драться стали.Только я не поняла. Почему.

— Сестренка, а ты, часом, не пила? — уточнил еенеожиданный спаситель.

— Могу поклясться, — горячо заявила Лайма. —И спасибо вам огромное! За то, что остановились и помогли…

— Это ты кота своего благодари, — хмыкнултот. — Ну, и куда ты теперь?

— Домой. Ой, нет, в магазин, он же голодный. — Онауказала на вполне довольного жизнью Кларитина.

— Ладно, садись в машину, довезем вас до магазина. Адом где? Если тут рядом — довезем и до дома.

— А у вас нет такого же котеночка? —поинтересовалась блондинка, не сводя с Кларитина жирно подведенных глаз.

— Ну, чего ты к этому коту привязалась? Да я тебе куплютакого же, даже еще лучше! — вступил в схватку ее милый.

— Такого ты не найдешь! А мне нравится именно с носкомна ноге! — разнылась блондинка.

Их нудное препирательство продолжалось всю дорогу.

— Может, тебя до квартиры проводить? —поинтересовался мужик, вошедший в роль спасителя и явно наслаждавшийся ею.

— Нет, спасибо, здесь безопасно, вахтер сидит. А что сэтими будет, которые там валяются?

— Да ничего, менты подберут. Или дворники. — Онгромко засмеялся, блондинка грустно пискнула: «Привет!», и роскошный лимузинукатил.

Лайма вернулась в квартиру сама не своя. Все было плохо —горело ушибленное дубинкой плечо, раскалывалась голова, тряслись руки, ивдобавок ее бил озноб. Не раздеваясь, она бессильно опустилась на пуфик вкоридоре. В первую очередь нужно собрать разбегавшиеся мысли и понять, что жепроизошло и, главное, почему. Была ли это случайность, или наконец проявилисьзловещие последствия бурной деятельности их группы? А если последнее, то кторешил нанести по Лайме — в прямом и переносном смысле — удар? В эти сумрачныеразмышления вкралась несвоевременная мысль о том, что Кларитин так и ненакормлен, а затем, перебивая все остальные, — что скоро придет Шаталов изастанет ее вот в таком жалком виде. Немым укором выглядел дурацкий желтыйпакет со скарбом, сиротливо стоящий в углу.

Лайма посмотрела на часы — жуткое ночное приключение заняловсего сорок минут, а казалось, что прошло полночи. Тяжело вздохнув, она сусилием поднялась с уютного пуфика и взялась за работу. Первым делом пошла вванную и, стянув куртку и рубашку, осмотрела повреждения. Плечо и верхняя частьпредплечья были багрово-синего цвета и здорово опухли, однако вряд ли этоперелом. Было больно, но терпимо, так что врача можно не вызывать, аограничиться холодным компрессом. Тайные агенты не вызывают врачей! Умывшись иприведя себя в относительный порядок, Лайма отправилась на кухню. Кларитин потрадиции грыз в коридоре тапок, окончательно разочаровавшись в людях.Продовольственную проблему он решал самостоятельно.

Лайма перенесла кота к наполненной едой миске, над которойон в некотором недоумении замер, не веря своему счастью, но потом с видимымудовольствием занялся ее содержимым, отрываясь лишь затем, чтобы лизнуть воды.Жизнь постепенно налаживалась. В баре нашлась бутылка отличного и жуткодорогого французского коньяка, из которой Лайма несколько раз с наслаждениемотхлебнула, отчего по телу волнами заходило тепло, а мучивший ее озноб тотчаспрекратился.

Теперь можно было приступать к операции «Вселение». Онавзяла в руки пакет и, переходя из комнаты в комнату, оставляла в каждойчто-нибудь из его содержимого. Засевание шаталовского жилища собственнымипожитками заняло не так много времени. Так что, когда его ключ заерзал в замкевходной двери, все было готово, а сама Лайма сидела в кресле — ни дать ни взятьзаботливая подруга жизни, поджидающая любимого мужчину с работы. Бутылку сконьяком она поставила рядом, прижав ее здоровой рукой к подлокотнику, будтоопасаясь, что сосуд со спасительным алкоголем куда-нибудь испарится.

Шаталов открыл дверь и замер на пороге, словно ожидая чуда.Однако ничего не произошло, никто с визгом не бросился ему на шею и непоцеловал в щеку. Все было привычно, знакомо, коридор темен и пуст.

— Лайма! — осторожно позвал он и замер,прислушиваясь.

На зов из кухни вышел Кларитин, обогнул стоящего у него надороге Геннадия и, ухватив зубами любимый тапок, поволок его в угол.

— Лайма! — уже громко крикнул Шаталов и, услышав вответ слабое: «Я здесь!», решительно прошел в гостиную.

Лайма рассчитывала встретить любимого у дверей, обвить егошею руками и нежно поцеловать. Однако ни того, ни другого, ни третьего онасделать не могла физически: избитое, а затем расслабленное алкоголем телоигнорировало приказ «Подъем!», левая рука не поднималась из-за травмы, правая —от усталости, а губы потрескались и саднили. Единственное встречное движение,доступное сейчас Лайме, было-таки совершено — она по-гусиному вывернула шею ипосмотрела на Шаталова одним широко раскрытым глазом и одним прищуренным.Взгляд, по ее замыслу, должен был быть полон любви и раскаяния.

Судя по реакции Шаталова, эффект получился не тот. Он ещераз беспокойно взглянул на криво сидящую в кресле женщину своей мечты и вдругбросился к ней с воплем:

— Что с тобой? Что случилось?

Уж кто-кто, а Лайма отлично понимала, что давать кое-какиепоказания придется, иначе можно потерять близкого человека навсегда. Все времяприходится врать! Или хотя бы ограничиваться полуправдой. Собственно, правда исамой Лайме была неизвестна. К тому же она не хотела окончательно восстановитьШаталова против своей работы. И она выдала следующую версию. По дороге вмагазин на нее напали подростки-наркоманы, ударили палкой и отобрали двестирублей, которые были в куртке, но большую часть денег, лежащих в карманерубашки, ей удалось спасти. Наркоманы убежали, а она героически добрела домагазина и благополучно вернулась домой — отдыхать и оправляться от шока инанесенных травм.

Сидящий перед ней на корточках Геннадий во время рассказа непроронил ни слова, нежно поглаживая ее по руке, и только в конце спросил:

— Милицию ты вызвала?

— Зачем? Мне придется потом из-за двух сотен год бегатьк следователям и в суд! А тебе это надо?

— Может, пойти поискать их? — вслух подумалШаталов, в котором послефуршетная расслабленность и банальная усталостьборолись с желанием отомстить подонкам.

— Нет, — решительно пресекла эти поползновенияЛайма. — Перестань, пожалуйста. Ты мне нужен здесь, рядом. А эти соплякипусть подавятся.

Шаталов еще немного посомневался для приличия, но все жепризнал доводы Лаймы разумными и отступил.

— Хорошо бы что-нибудь выпить, — перешел он кследующей, более приятной части ночной программы. Тут он заметил торчащееиз-под локтя Лаймы горлышко и поинтересовался: — Что там у тебя?