Атеистка кивнула:

– Тебя выдают глаза. Так что да, я это знаю. – Она вошла в комнату и выжидающе уставилась на него.

– Она возненавидит тебя, если узнает правду, – выдавил из себя Нат. Его бесило то, что Айла, казалось, не чувствовала за собой никакой вины. А ведь речь, в конце концов, речь шла о ее сестре.

Но та только пожала плечами:

– Она не узнает. Ты женишься на ней. А на остальное ей совершенно плевать.

Брак. Это слово всегда ужасало Ната. Признать брак необходимым фактом своей жизни Сыну Солнца удавалось только тогда, когда он думал об этом в связи с именем: «Селеста».

Король покачал головой.

– Я не знаю, как долго смогу сохранять вид, будто люблю Селену. – Потому что он не любил эту девушку. И никогда не полюбит.

– Я твердо верю в то, что и в браке с Селеной у тебя будут хорошие шансы прожить счастливую жизнь. Из вас выйдет прекрасная пара.

Слова Айлы больно кольнули сердце Натаниэля, и глаза его сузились. Он не хотел даже представлять себе такое будущее.

– И что заставляет тебя быть такой уверенной?

Айла покосилась на него. Правый уголок ее рта едва заметно дернулся.

– Потому что с Селеной тебе не нужно бояться.

Нат растерянно сложил руки на груди:

– Бояться чего? Я не боюсь Селесты. – С чего ему бояться рыжей. Это просто какой-то абсурд.

– Раньше ты врал куда лучше, Нат. Я не говорю о том, что ты боишься ее как человека, – объяснила Айла, деловито расхаживая по комнате. Нат наблюдал за ней.

– К чему ты клонишь?

Не взглянув на него, Айла продолжила:

– Селеста никогда не причинит тебе вреда. И именно поэтому она тебя пугает.

– Это просто смешно, – помедлив, ответил Нат и тут же обозлился на собственную нерешительность.

Льдисто-голубые глаза горничной вспыхнули, когда она заговорила снова:

– Она действительно может сделать тебя счастливым. Но когда вы обретете счастье, всегда будет существовать риск, что его у вас снова отнимут. Что может быть страшнее?

Нат тяжело сглотнул. Айла была права. Сын Солнца и сам раньше думал о счастье подобным образом. О счастье, которое, как ему казалось, он смог найти с Селестой.

Он с отвращением фыркнул:

– Ты уже это сделала. Ты отняла у меня это счастье. – Нат гневно сжал руки в кулаки, чтобы воспрепятствовать желанию свернуть ими шею Айлы.

Атеистка окинула короля долгим изучающим взглядом:

– Я забрала у тебя Селесту и подарила тебе за это будущее с Селеной.

Нат уставился на нее с открытым ртом, а потом звучно расхохотался. Как великодушно, с горечью подумал он.

– Я буду счастлив вернуть тебе этот подарок. – Сын Солнца желал будущего не с Селеной, а с Селестой. Вот за что он боролся.

Глаза Айлы сузились, и она шагнула к королю Сириона. Казалось, температура в комнате тут же упала на несколько градусов.

– Помни о нашей сделке, Нат. Убеди Селену, и с моими пленниками ничего не случится. Если ты сдержишь свое слово, я сделаю то же самое.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Нат опустил голову. Никогда в жизни ему еще не было так трудно сдержать обещание.

Селеста медленно опустилась на диван, что стоял позади нее. Кровь бурлила в голове, тело охватила нервная дрожь. Два дня назад они вернулись в Самару. Скрываясь от глаз атеистов, они пересекали улицы страны, незримые, словно тени. Что было довольно нелегко, учитывая количество людей, которые путешествовали вместе с ними. Но когда они закрыли за собой спасительные ворота дворца, за которыми их ждала безопасность, Селеста решила, что одержала небольшую победу. Во дворце Самары Селеста занялась планированием дальнейших действий, но помимо этого активно тренировалась вместе с Никой, чтобы улучшить свои боевые навыки. А еще – с Малией и Линнеей. Но со жрицами она тренировала свой дар. Эспен была прав: Селесте необходимо было тренировать свой божественный дар, чтобы научиться использовать его целенаправленно. Поэтому Селеста практиковалась снова и снова, до тех пор, пока ей не удалось вызвать в воображении ауры жриц. Это получалось не каждый раз, когда девушка пыталась, но Селеста гордилась собой за то, чего уже достигла.

Однако это чувство тут же исчезло, едва она вспомнила слова Марко.

С тех пор как этот солдат спас жриц и придворных с острова, они приняли его в свой круг доверенных лиц и отказались от всяческих церемоний в обращении. Теперь Марко был одним из них. Он был своим.

– Селеста? – нерешительно обратилась к ней Линнея, сидевшая рядом на софе. – Ты в порядке?

Не совсем. Ее тело онемело, сердце болело. И только разум призывал взять себя в руки.

Селеста глубоко вздохнула и провела дрожащими пальцами по рыжим кудрям.

– Все в порядке. – Но это было неправдой. Вообще ничего не было в порядке.

– И что нам теперь делать? – осторожно спросил Элио.

Они сидели в зале заседаний Совета самарского дворца: Селеста, Линнея, Малия, придворные Ната, а также Марко, который только что принес безрадостную весть.

Селеста чувствовала на себе озабоченные взгляды друзей. Первой не выдержала Малия: она тихо выругалась.

– Не могу поверить, что он мог так поступить! – прошипела она. Дочь Моря остановилась у окна: она уже не могла спокойно сидеть на месте после того, как Марко завершил свой доклад.

– Ты не знаешь, что там произошло и что заставило его это сделать, – возразил Ной, который попытался защитить своего сводного брата, хотя Селеста ясно видела, что и у него неожиданная новость вызвала сомнения.

– Он назвал нас всех приверженцами атеистов, а следовательно – предателями, – сердито буркнул Кай и взъерошил обеими руками свои светлые волосы. Он уже никак не походил на того взбалмошного молодого человека, у которого имелся остроумный ответ на любой случай.

Селеста встала. Колени девушки все еще дрожали, но она крепко стояла на ногах.

– Ной прав, – прочистив горло, ровным голосом произнесла она. Руки ее спокойно лежали на столе. Благодаря Нике она обрела свою прежнюю внутреннюю силу и уже не потеряет ее, какие бы новости ни доходили до них из столицы.

Стоило признать: то, что жрица только что узнала от Марко, на мгновение вывело ее из равновесия. Но в глубине души Селеста знала, что это ложь, и даже ее разум понимал это.

Слова Марко были ясны и точны, хотя в голубых глазах солдата Селеста прочла сожаление. Жалость, которая предназначалась Селесте. Но она ее не хотела. Жрице Самары не нужна была жалость. Ей нужен был план.