Люди растворились, снова стало тихо.

– Баба с ведрами ранним утром… – прошептала Варвара. – Это к чему?

– Ни к чему хорошему, – отозвался я. – Посмотри, что там происходит?

Мы всматривались в очертания далекого холма. На нем возвышалось невнятное сооружение – что-то вроде столба, облепленного мусором и строительными неликвидами. По крайней мере, издали представлялось именно так. Возились фигуры, совершали какие-то действия, что-то перетаскивали. Видимость была отвратительной. Утро выдалось серым, висели низкие тучи, дождя пока не было, но он мог хлынуть в любую минуту.

– Жертвенный столб, – пошутил я, – надеюсь, не для нас.

– Для нас, для кого же еще… – задрожала Варвара. – Скоро нам предложат очиститься огнем, и от такого предложения мы не сможем отказаться… Господи, Никита, это действительно с нами происходит? Трудно смириться, но как-то надо…

Она отползла, свернулась клубком, закрыла лицо ладошками. Зачем я это сказал? Мне самому было тошно, зачем усугублять? Варвара тихо плакала. Я подполз к ней, ласково погладил по плечу.

– Эй, мы, никак, уже в бессмертие засобирались? Это смешно, Варюша, все обойдется.

– Это не смешно. – Она шмыгнула носом. – Ты просто несерьезно ко всему относишься.

– Хорошо, давай относиться серьезно к несерьезным вещам. Успокойся, пока ничего страшного не произошло.

Да уж, невеселым получился некролог. Крутишься всю жизнь, выживаешь, борешься, фактически не видишь ничего светлого, и так бывает тошно от этой жизни! А чуть угроза – и цепляешься за жизнь, только бы не потерять! «Как бывает жить ни тошно, умирать еще тошней». В самую точку попал русский баснописец.

Я опять прижался к щели, смотрел, видимо, отыскивал что-то утешительное. В принципе, антураж не декадентский. Природа, деревня, корова где-то мычит. Подножие ближайшей ели обросло мхом – значит справа север…

Я просунул пальцы в щель, ощупал заусенцы с внешней стороны. Скоба, металлический навесной замок, как мило…

В щели появился воспаленный глаз, его обладатель грозно гаркнул! Я отпрянул от неожиданности, чуть не сломав в щели фалангу пальца, сел на пол.

Подловили! О наличии охраны я, конечно, подозревал, но до этого момента они глаза не мозолили, очевидно, сидели в стороне.

За дверью кряхтели, чужой глаз прилип к щели. Была бы спица – я бы с удовольствием его проткнул. Заскрипели подошвы, подошел напарник, что-то сказал. Оба засмеялись, ударили по двери! Пещера вздрогнула, охнула Варвара. Я подполз к ней, снова стал гладить по голове. Потом вернулся на свой наблюдательный пункт.

Охранники отошли от двери, лениво переговаривались. На вид обычные деревенские дылды. Кряжистые, не первой молодости, у одного за кушаком висел топор, у другого широкий обоюдоострый нож. В принципе, не дикари, одежда чистая.

– Эй, мужики, какие планы на нас? – спросил я. – Мы вас трогали? Просто шли себе…

Реакция, невзирая на упитанность, была отменной! Охранник подбежал, саданул ногой по доске. Я отдернул голову, иначе синяк бы расцвел на все лицо.

– Молчи, грязный безбожник, скоро узнаешь… – хрипло зашипел мужик.

Всхлипнула Варвара. Продолжать расспросы как-то расхотелось. Зачем, если и так узнаю? Через пару минут я рискнул подползти к щели. Охранники удалились из видимой зоны, но явно находились неподалеку. Отзывчивые люди, ничего не скажешь.

– Лучше бы поесть принесли, сволочи, – прошептала Варвара.

– Ты хочешь есть? – удивился я.

– Нет, – вздохнула девушка. – Кусок в горло не полезет.

Она сползла с циновки и стала обследовать пещеру, перебираясь на корточках вдоль стены. Подобрала полы юбки, поползла в дальний конец, где сходились и куда-то заворачивали стены.

– Здесь чувствуется свежий воздух, Никита, – сообщила из темноты Варвара. – Над головой проем – узкий, голова туда точно не пролезет. Он извивается – что-то вроде вентиляционной отдушины.

– Точно голова не пролезет? – на всякий случай уточнил я. Будут ли держать пленников в пещере, откуда есть выход?

– Точно, Никита. Тут даже младенец не пролезет. Только мышь летучая пролетит.

После этого последовал истошный вопль! Я вскочил, ударился макушкой о потолок, кинулся на корточках ее спасать. И сам чуть не стал заикой, когда из узкого проема вырвалось что-то крылатое, ударило в голову, стало метаться кругами, биться о стены…

Происшествие взбодрило. Лучше бы она не поминала о летучих мышах! Тварь прилипла к доске, успокоилась. Я мог любоваться ее неподвижным силуэтом. Она висела головой вниз, частично расправив крылья с перепонками, поблескивали круглые глазки.

– Никита, где она? – жалобно спросила Варвара. – Улетела? Она так меня напугала… Вот же вампир.

И куда бы она, интересно, улетела?

Мы снова пререкались. Она не хотела покидать щель, пока мышь в пещере. Я пытался объяснить, что мышь так и будет в пещере, пока она не отойдет от щели.

– Мышь не кусается, – уверял я, – это просто мышь с крыльями.

– Как не кусается? – ужасалась Варвара, – это вампир, она питается кровью млекопитающих, когда те спят. Мы – млекопитающие, у нас есть кровь, мы иногда спим…

Спорить с ней было трудно даже в текущих условиях.

– Ты не мужик! – возмущалась Варвара. – Настоящий мужчина давно бы убил эту тварь!

На самом интересном месте клацнул замок, распахнулась дверь, и прилипшая к ней летучая мышь оказалась снаружи! Она умчалась, заполошно маша крыльями.

– Выходить! – густым басом приказал охранник.

Вступать в полемику было бесполезно, нас бы все равно вытряхнули…

Руки были связаны, причем у обоих. Я шел и скрипел зубами – могли бы женщину и пожалеть. Куда она сбежит? Мужики с топорами шли сзади и немного по бокам, следили за каждым нашим шагом и давали лаконичные указания: прямо, презренные крысы, направо…

Мы спустились с пригорка, вошли в деревню. Я обернулся. Скалы остались за спиной, на краю зеленого бора. Конический холм с загадочным сооружением закрыли деревья на дальнем склоне. Мы шли сквозь поселок староверов, и я от любопытства выворачивал шею. Здесь не было заборов, в окнах старых бревенчатых изб отсутствовали шторы. «Архитектура» примитивная – ни карнизов, ни наличников. Многие сооружения заглублялись в землю, являясь типичными землянками с плоской крышей. Со стрех свешивались тряпичные ленты. Сравнительно высокое строение с заостренной кровлей – возможно, местный скит. Пустырь вокруг постройки (в ямах у скитов староверы обычно и хоронили своих единоверцев). Во всем остальном обычная деревня – века назад так и жили. Бревенчатые жилища, дощатые сараи, забитые чурками дровяники, колодцы, чурбаки для колки дров, нужники.

Ворчали, но не бросались собаки, собирались люди, с любопытством глазели на нас. Женщины, мужчины, старики, дети. Невыразительные, серые лица, картузы, кафтаны, платочки, безвкусные юбки без намека на гофру или драпировку. В одеждах преобладали серые и черные тона. Люди молча смотрели, кто-то с интересом, кто-то с настороженностью.