– Терпи, Придон. Теперь ты – человек.

Они въехали в лагерь, спешились, стражи приподняли передними полог шатра. Вяземайт вошел за Придоном следом, Аснерд и военачальникиостались, бурно обсуждая победную битву.

Придон снял через голову перевязь с топором, швырнул в угол.Ноги подкосились, он тяжело рухнул навзничь на ложе из шкур, разбросал руки.Темные глаза сурово смотрели на волхва.

– Я человек?.. Ах какая это для меня новость! Ты лучшескажи, почему эти чертовы раны не затянулись в полночь, как было раньше?.. Нет,я не про ту рану, что на спине. То… моя рана. В сердце она еще больше. Я говорюпро эти, что на плече, и вот эта царапина на груди.

Вяземайт запнулся, он привык к плавному течению мысли, к ееглубине, к множеству потоков, что пересекаются, создают дивные течения,неожиданно вымывают со дна золотые самородки, а грубая манера военачальниковвсегда вторгалась неожиданно, ломала, приходилось барахтаться среди обломков,стараясь понять, что же он строил новое и прекрасное.

– Я уже сказал, – ответил он невесело. –Знаешь ведь, что в небесном чертоге, куда попадают все герои, павшие на полебоя с оружием в руках, они веселятся, сражаются, а ровно в полночь ранызаживают. Ты был одним из них, хотя и жил среди нас… Но теперь ты, увы, сталпростым смертным.

Брови Придона грозно сошлись на переносице.

– Как это?

Рык его был подобен льву. Вяземайт с преувеличеннымсмирением поклонился.

– Не гневайся, светлый тцар. Это я, Вяземайт, а неТулей. Позволь напомнить тебе одно дело старых дней. Когда-то высший бог, чьеимя и называть нельзя, сотворив мир, землю и людей, решил удалиться от дел ипотому разделил весь белый свет между самими людьми, чтобы управлялись сами.Ну, сам понимаешь, что одни ухватили власть и стали тцарами, другие взяли лесаи превратились в охотников, третьи возжелали пашни и зажили простой и светлойжизнью землепашцев… Купцы взяли дороги, воины – оружие, моряки – рекии моря… Словом, разобрали все, а когда все разошлись, пришел певец. Бограссердился: а где был ты, песни которого даже меня бросают то в жар, то вхолод, заставляют плакать или смеяться? Я слагал песни, отвечал певец, а продележ забыл, прости… Тебе ж ничего не осталось, отвечает бог, что ты заворона?.. Певец повесил голову, снова ему оставаться ни с чем… И тогда богговорит: даже я не могу совершенное повернуть вспять. Все, чторазобрано, – разобрано. Тебе, певцу, не осталось ничего в мире и отныне небудет принадлежать. Но я для тебя открою небеса, ты будешь приходить в высший мир,как к себе домой, когда возжелаешь.

Он умолк. Придон ждал продолжения, но Вяземайт молчал. Вошелмладший волхв, осторожно начал отдирать старую повязку. Кровь засохла,прикипела к телу, но дальше текла сукровица, а сама позавчерашняя рана сталакрасной, начала воспаляться.

– И что же? – спросил Придон нетерпеливо.

– Сейчас тебе промоют рану, – ответилВяземайт. – Величко, не забудь про целебные листья.

Придон рыкнул:

– Да не о ране я!

– Да? – переспросил Вяземайт. – Тогда чтоеще? Я, мне кажется, сказал все!

– Тогда я не понял, – сказал Придон с тоской излостью. – При чем здесь небеса, песни, раздел мира?.. Я не мог сомкнутьглаз всю ночь. Эта царапина ныла, как будто пилили тупым ножом!

Вяземайт сам взял из рук помощника листья, растер в ладонях,приложил кашицу к ране. Придон вздохнул, зеленая жижа сразу начала вбиратьболь, а жар как будто начал затихать.

– Зря ты не понял, – ответил Вяземайт спечалью. – Ведь ты раньше ходил по небесам…

– Брось, – ответил Придон с досадой. – Чтомне раньше… Я веду огромное войско на Куявию, я возьму Куябу, я возьму Итанию,вот что сейчас важно!

Вяземайт кивнул, подумал, кивнул снова:

– Да, это важнее. Но верно и то, что ты в самом делеходил по небесам, был вхож к богам, когда… когда еще не был тцаром. Придонотмахнулся:

– Это время я уже не помню.

– Да, время для тебя тянется, понимаю. Ты не забыл еще,что это ты слагал песни? В то время ты бродил по небесам, как вот сейчас посвоему воинскому лагерю. Ты был равен богам во всем… а в чем-то и выше. А вернувшисьна землю, ты сохранял часть божественной мощи. Потому твои раны в полночьзаживали.

Придон слушал молча, темные глаза мерцали, как темный угольпод лучами солнца. Потом огоньки погасли, но челюсти сжались, под кожейпроступили тяжелые рифленые желваки.

– Пусть я был богом, – вырвалось у него сприглушенной яростью, – но бог не сумел добыть ее, единственную!.. Так,может быть, ее сумеет добыть смертный?

Вяземайт развел руками, вышел, слишком озабоченный, чтобыпоклониться еще разок. Из темноты слышался далекий скрип множества телег,мычание волов, это подтягивался обоз, а свежие воины, не участвовавшие всражении, спешно ставили шатры, быстро разжигали множество костров.

Аснерд раздавал распоряжения военачальникам, кому гдевстать, гонцы вскакивали в седла и разлетались, как вспугнутые птицы. Заметилнаблюдающего за ним верховного волхва, оскалил зубы в невеселой усмешке,подошел. Оба разом, не сговариваясь, оглянулись на полог шатра Придона. Тудазаходили темники, гонцы из Артании, лазутчики, как только и помещается стольков его шатре, Вяземайт нахмурился, покрутил головой.

– Да, сейчас ему не до песен, – сказал Аснердвиновато, словно это он сам изменил благородному делу творения песен всего лишьради тцарской власти. – А когда ему сочинять? Его не готовили, всеприходится на ходу. Это Скилл должен был вести…

Вяземайт нахмурился, тень пала на и без того темное лицо. Онопустил глаза, голос стал надтреснутым:

– Не сердись, я же не враг. Просто нам нужно самим бытьготовыми, что Придон уже… другой.

Аснерд хмыкнул:

– Третий.

– Что?

– Третий, говорю. Один Придон был до той нашей первойпоездки в Куявию… Другим стал, когда добывал меч. А третий – сейчас. Ниодин человек не менялся так быстро.

Вяземайт сказал невесело:

– Но сейчас он как раз тот, кто нужен для Артании. Такчто все правильно, Аснерд! Все правильно.

– Да, – согласился Аснерд, – все правильно.

Но голос старого полководца был невеселым.

В простую крестьянскую телегу были запряжены три коня,тянули вдоль кромки чахлой рощи достаточно резво, но возница то и делопокрикивал на левого пристяжного. Тот потряхивал гривой, сопел, всяческипоказывал, что тянет изо всех сил, прямо жилы лопаются, в то время как коренники пристяжник с другой стороны в самом деле исполняли долг честно, по-солдатски,не роптали на хитреца, даже хозяину не жаловались, не ворчали.