Очень медленно я снова поднес палец к ее левой щеке, но на сей раз не стал им шевелить.

— Что вы видите?

Эллен явно растерялась. Когда я не двигал пальцем и тем самым нарочно не привлекал ее внимание — будь то посредством движения или каким-то иным образом, — она его не замечала. Постепенно Сэм начал понимать истинную природу проблемы своей матери и, кажется, в полной мере осознал важное различие между слепотой и неглектом. Эллен упрямо игнорировала его, если он стоял слева от нее и ничего не делал. Но если он подпрыгивал или размахивал руками, она иногда поворачивалась и с удивлением смотрела, что происходит.

По той же самой причине Эллен не «видит» левую половину своего лица в зеркале и забывает нанести на нее макияж. Она не расчесывает волосы и не чистит зубы слева и, что неудивительно, не ест еду, которая лежит на левой стороне тарелки. Но когда ее сын указывает на те или иные предметы в игнорируемой области, заставляя ее обратить на них внимание, Эллен может сказать: «Ах, как мило! Свежевыжатый апельсиновый сок!» Или: «Какая я неловкая! Криво накрасила губы и причесалась плохо…»

Сэм был в растерянности. Неужели всю оставшуюся жизнь ему придется помогать Эллен с такими простыми повседневными делами, как нанесение макияжа? Останется ли его мать такой навсегда или я сумею ей помочь?

Я заверил Сэма, что попытаюсь. Одностороннее пространственное игнорирование — довольно распространенный феномен[70], интересовавший меня уже давно. Этот синдром не только играет огромную роль в способности пациента к самообслуживанию, но и помогает понять, как мозг создает пространственную репрезентацию мира, справляется с левым и правым, мгновенно обращает внимание на различные сегменты зрительной сцены. Великий немецкий философ Иммануил Кант был настолько одержим нашими «врожденными» концепциями пространства и времени, что тридцать лет расхаживал по своей веранде, размышляя об этой проблеме. (Некоторые из его идей позже вдохновили Маха и Эйнштейна.) Если бы Эллен могла каким-то образом переместиться в прошлое и навестить его, уверен, он был бы так же заинтригован ее симптомами, как вы или я, и немедленно задался бы вопросом, что знаем о причинах этого странного расстройства мы, современные ученые.

Когда вы смотрите на некую совокупность предметов, изображение возбуждает рецепторы в сетчатке вашего глаза и запускает сложный каскад событий, кульминацией которых становится ваше восприятие мира. Как мы отмечали в предыдущих главах, информация из глаза сначала поступает в первичную зрительную кору, расположенную в задней части мозга. Оттуда она передается по двум путям: по пути «как» к теменной доле и по пути «что» к височной доле (см. рис. 4.5 в главе 4). Височные доли отвечают за распознавание и называние отдельных объектов, а также реагирование на них соответствующими эмоциями. Теменные доли, напротив, занимаются аспектами пространственного расположения внешнего мира, позволяя вам перемещаться, хватать предметы и знать, где вы находитесь. Подобное разделение труда между височными и теменными долями может объяснить почти всю своеобразную констелляцию симптомов, которые наблюдаются у пациентов с неглектом, вызванным повреждением одной теменной доли — особенно правой (как у Эллен). Самостоятельно перемещаясь в пространстве, она не будет обращать внимания на левую сторону и все, что в ней находится или происходит. Она будет постоянно натыкаться на предметы слева и врезаться левой ногой в бордюр тротуара. (Позже я объясню, почему этого не происходит при поражении левой теменной доли.) Однако, поскольку височные доли Эллен интактны, она не испытывает трудностей с распознаванием предметов и событий — при условии, разумеется, что ее внимание привлечено к ним тем или иным образом.

К сожалению, мы знаем о внимании даже меньше, чем о неглекте. Таким образом, утверждение, что неглект возникает из-за «неспособности обратить внимание», на самом деле говорит нам не так уж много, если у нас нет четкого представления о том, какими могут быть лежащие в основе нейронные механизмы. (По большому счету, это все равно что сказать, что болезнь вызвана неспособностью быть здоровым.) В частности, хотелось бы знать, как нормальный человек — вы или я — может избирательно обращать внимание на один тип сенсорных сигналов (например, когда мы пытаемся услышать один голос среди фонового шума голосов на вечеринке или разглядеть знакомое лицо на бейсбольном стадионе). Почему нам кажется, что у нас в голове есть мощный внутренний прожектор, который можно направить на разные объекты и события вокруг нас?[71]

Теперь мы знаем, что даже такой базовый навык, как внимание, требует участия многих, иногда весьма отдаленных друг от друга, участков мозга. Мы уже говорили о функциях зрительной, слуховой и соматосенсорной систем, однако другие области выполняют не менее важные задачи. Ретикулярная активирующая система — скопление нейронов с сильно разветвленными аксонами и дендритами — либо активирует всю кору головного мозга, либо — если нужно — небольшой участок коры, что приводит к избирательному вниманию. Лимбическая система отвечает за эмоциональное поведение, а также оценку эмоционального значения и потенциальной ценности событий во внешнем мире. Лобные доли отвечают за более абстрактные процессы, такие как суждение, прогнозирование и планирование. Все эти области взаимосвязаны в петлю положительной обратной связи — рекурсивную эхоподобную реверберацию, — которая извлекает стимул из внешнего мира, определяет его характерные особенности, а затем перебрасывает его туда-сюда, пока в конечном счете не выяснит, что это такое и как на это реагировать[72]. Иными словами, что мне делать: драться, бежать, есть или целоваться? Кульминацией одновременного задействования всех этих механизмов и является восприятие.