Одним словом, вы не можете иметь ни малейшего представления о том, что происходит в Стране чудес, если только вам не расскажет об этом один из ее жителей».

Синдром одностороннего пространственного игнорирования клинически важен по двум причинам. Во-первых, хотя большинство пациентов полностью восстанавливаются через несколько недель, у некоторых это расстройство может сохраняться бесконечно. Для них неглект остается досадной помехой, хотя едва ли представляет опасность для жизни. Во-вторых, даже в тех случаях, когда синдром одностороннего пространственного игнорирования исчезает достаточно быстро, он может нанести больному существенный вред: безразличие к левой стороне в течение первых нескольких дней значимо препятствует реабилитации. Когда физиотерапевт призывает пациента активно тренировать левую руку, он не видит в этом смысла, ибо не замечает, что она работает плохо. Это серьезная проблема: в реабилитации инсульта бо́льшая часть восстановления от паралича происходит в первые несколько недель; если упустить это «окно пластичности», функциональность левой руки едва ли восстановится. Поэтому врачи делают все возможное, чтобы уговорить больных упражнять левые руки и ноги в первые несколько недель — задача, которая при синдроме неглекта становится практически невыполнимой.

Есть ли какой-нибудь способ заставить пациента принять левую сторону мира и осознать, что его рука не двигается? Что произойдет, если поместить зеркало справа от пациента, под прямым углом к его плечу? (Если он сидит в телефонной будке, это будет соответствовать правой стене кабинки.) Когда он посмотрит в зеркало, то увидит отражение левой стороны, в том числе людей, события, предметы и свою собственную левую руку. Поскольку отражение теперь находится справа — в неигнорируемом поле — не начнет ли он больше обращать внимание на эти вещи? Поймет ли он, что эти люди, события и предметы находятся слева, хотя само отражение справа? Если такое сработает, это станет настоящим чудом. Все усилия по лечению неглекта обычно заканчивались разочарованием как для пациентов, так и для врачей с тех самых пор, как данный синдром был впервые клинически описан более шестидесяти лет назад.

Я позвонил Сэму и спросил, не хочет ли его мама, Эллен, попробовать мою идею с зеркалом. Это может ускорить ее восстановление, сказал я, и вместе с тем не потребует много времени и сил.

Механизм, позволяющий мозгу анализировать зеркальные отражения, давно завораживал психологов, философов и магов. Многие дети задавали вопрос: «Почему зеркало переворачивает вещи слева вправо, но не переворачивает их вверх дном? Откуда зеркало знает, как нужно переворачивать?» На эти вопросы большинство родителей затрудняются дать вразумительный ответ. Правильный ответ предложил физик Ричард Фейнман (точную цитату приводит Ричард Грегори, написавший восхитительную книгу по данной теме)[75].

Нормальные взрослые редко путают зеркальное отражение с реальным предметом. Когда вы замечаете другой автомобиль в зеркале заднего вида, вы не ударяете по тормозам. Наоборот, вы жмете на педаль газа и мчитесь вперед, хотя кажется, что автомобиль несется прямо на вас. Аналогичным образом, если грабитель откроет дверь в ванную как раз в тот момент, когда вы бреетесь, вы обернетесь, а не станете нападать на отражение в зеркале. Некая часть вашего мозга мгновенно осуществляет необходимую коррекцию: реальный объект позади меня, хотя изображение передо мной[76].

Подобно Алисе в Стране чудес, такие пациенты, как Эллен и Стив, похоже, обитают в странной непознанной стране, застрявшей между иллюзией и реальностью — в «искривленном мире», как его назвал Стив, и предсказать, как они будут реагировать на зеркало, отнюдь не легко. Во всяком случае, некоего простого способа это сделать пока не существует. Хотя все мы — и пациенты с неглектом, и нормальные люди — знакомы с зеркалами и воспринимаем их как должное, в зеркальных изображениях есть нечто по природе своей сюрреалистичное. Оптика достаточно проста, но никто понятия не имеет, какие механизмы мы задействуем, когда смотрим на зеркальное отражение, какие мозговые процессы опосредуют нашу уникальную способность понимать парадоксальное совмещение реального предмета и его оптического «двойника». Учитывая важную роль теменной доли в пространственных отношениях и «целостных» аспектах зрения, возникнут ли у пациента с неглектом особые проблемы с зеркальными отражениями?

Когда Эллен пришла в мою лабораторию, я первым делом провел серию простых клинических тестов, чтобы подтвердить диагноз. В каждом из них она потерпела крах. Сначала я попросил ее сесть на стул напротив меня и посмотреть на мой нос. Затем я поднес шариковую ручку к ее правому уху и начал медленно перемещать ее к левому уху. Я попросил Эллен следить за ручкой глазами, и она делала это без проблем, пока я не добрался до носа. В этот момент она отвлеклась и вскоре смотрела на меня, окончательно потеряв ручку из виду, хотя та находилась буквально у нее под носом. Как ни парадоксально, человеку, который действительно слеп в левом зрительном поле, такое поведение несвойственно. Скорее, он переведет взгляд вперед, в попытке компенсировать слепоту.

Затем я показал Эллен горизонтальную линию, нарисованную на бумаге, и попросил разделить ее вертикальной чертой. Эллен поджала губы, взяла ручку и уверенно поставила отметку ближе к правому концу: поскольку для нее существовала только одна половина линии — правая, — она, по-видимому, отметила середину этой половины[77].

Когда я попросил ее нарисовать часы, Эллен нарисовала полный круг, а не полукруг. Это довольно распространенная реакция: рисование круга — моторный автоматизм, и инсульт не повлиял на него. Когда же пришло время заполнить цифры, Эллен остановилась, пристально посмотрела на круг, а затем написала все цифры — с 1 до 12 — на правой стороне круга!