– Существует множество противоречивых рассказов опроисхождении Айячина, – продолжал он. – Одни говорят, что он былпринцем, другие – бароном, и есть даже такие, что утверждают, будто Айячин былиз крепостных. Ну, кто бы он там ни был, пылкой любви к родине ему было незанимать. Он поднял на бой тех дворян, которые еще не переметнулись к врагу, азатем сделал то, на что прежде еще никто не осмеливался. Он вооружил крепостных.Война с захватчиками длилась много лет, и после одной большой битвы, в которойАйячин как будто бы проиграл, он бежал на юг, заманивая эозийскую армию вАстельские топи, что как раз на юге страны. Он заключил тайный союз спатриотами в Эдоме, и вдоль южных границ топей ожидала огромная армия. Местныекрепостные провели войско Айячина через топи и зыбучие пески, а вот эозийцысдуру двинулись напролом, и множество их утонуло в трясине. Тех же, кто уцелели выбрался из топей, перебили объединенные силы Айячина и эдомцев.

Айячин, конечно, надолго стал национальным героем, нодворяне, которые ненавидели его за то, что он вооружил крепостных, сговорилисьпротив него, и вскоре он был убит.

– Ну почему все истории так плохозаканчиваются?! – горестно воскликнул Телэн.

– Наш юный друг – литературный критик, – пояснилСтрейджен. – Он мечтает о том, чтобы у всех историй был счастливый конец.

– Шут бы с ней, с древней историей, – проворчалДжукта, – но вся соль в том, что Айячин вернулся – во всяком случае, такболтают крепостные.

– Это часть астельского фольклора, – пояснилАкрос. – Крепостные всегда говорили друг другу, что когда случится большаябеда, Айячин встанет из могилы и вновь поведет их за собой.

Стрейджен вздохнул.

– Неужели нельзя придумать что-нибудь новенькое?

– А в чем дело? – осведомился Джукта.

– Да, собственно, ни в чем. Просто у нас в Эозии ходятпохожие байки. Так с какой стати эта чушь может помешать нам, если мыобоснуемся в Астеле?

– С такой, что «часть астельского фольклора», о которойупомянул Акрос, кой у кого может заморозить кровь в жилах. Крепостные верят,что когда Айячин вернется, он освободит их. Так вот, недавно объявился какой-тосумасброд, который сеет смуту среди крепостных. Мы даже не знаем его настоящегоимени, а крепостные зовут его Сабр. Он всем рассказывает, что сам лично виделожившего Айячина. Крепостные тайно собирают – или мастерят – оружие. По ночамони пробираются в леса, чтобы послушать речи этого Сабра. Об этом вам следуетзнать: если вдруг наткнетесь ночью на этакое сборище, вам может непоздоровиться. – Джукта поскреб пятерней косматую бороду. – Обычно сомной такого не бывает, но я просто мечтаю сейчас, чтобы власти изловили этогоСабра и вздернули, что ли. Он подымает крепостных против угнетателей, а ктотакие угнетатели – ясно не говорит. Может, он имеет в виду тамульцев, но оченьмногие его последователи уверены, что речь идет о высших классах. Беспокойныйкрепостной – опасный крепостной. Никто не знает, сколько их на самом деле, иесли они начнут лелеять безумные мысли о свободе и равенстве, одному Богуизвестно, чем это может закончиться.

– Здесь слишком много сходства, чтобы счесть этопростым совпадением, – говорил Спархок на следующее утро, когда отряд ехалпод хмурым небом на северо-восток, по дороге в Дарсос. Спархок и его друзьясобрались около кареты Эланы, чтобы обсудить то, что они узнали от Джукты.Воздух был влажный и спертый – ни дуновения, ни даже намека на ветерок.

– Я почти готов согласиться с вами, – отозвалсяпосол Оскайн. – Во всех этих событиях несомненно прослеживается нечтообщее, если только вы верно изложили мне то, что происходит в Ламорканде. НашуИмперию никак нельзя назвать демократической, думаю, то же относится и к вашим западнымкоролевствам; но ни мы, ни вы не такие уж суровые повелители. Просто и мы, ивы, сдается мне, стали символами социальной несправедливости, неявносуществующими в каждой культуре. Я и не говорю, что люди не ненавидят нас. Вселюди в мире ненавидят свои правительства – не в обиду будь сказано вашемувеличеству. – Он улыбнулся Элане.

– Ваше превосходительство, – ответила она, –я делаю все, что могу, чтобы у моих подданных было как можно меньше причинненавидеть меня. – Элана была в дорожном плаще из голубого бархата и, помнению Спархока, этим утром выглядела особенно обворожительно.

– Да разве можно ненавидеть столь очаровательноесущество, как вы, ваше величество? – улыбнулся Оскайн. – Суть,однако, в том, что весь мир дышит недовольством, и кто-то искусно играет наэтих разрозненных обидах и претензиях, дабы низвергнуть существующий порядок –Тамульскую империю здесь и церковь в Эозии. Кто-то стремится ввергнуть нашистраны в хаос, и я сомневаюсь, что движет им жажда социальной справедливости.

– Мы смогли бы куда лучше понять ситуацию, если бызнали точно, чего он добивается, – прибавил Эмбан.

– Возможности, – предположил Улаф. – Когдавсе устойчиво, и богатства и власть поделены, для людей, стоящих на нижнейступеньке общественной лестницы, не остается пути наверх. Для них единственныйспособ получить свою долю – перевернуть мир вверх ногами и хорошенько потрясти.

– Это жестокая политическая теория, сэр Улаф, –неодобрительно заметил Оскайн.

– Весь мир жесток, ваше превосходительство, –пожал плечами Улаф.

– Я не могу согласиться с тобой, – упрямо сказалБевьер.

– Как пожелаешь, мой юный друг, – ухмыльнулсяУлаф. – Я не против, чтобы со мной не соглашались.

– Существует же такая вещь, как подлинный политическийпрогресс. Люди сейчас в общем намного лучше, чем пятьсот лет назад.

– Положим, но чем это обернется через год? – Улафоткинулся в седле, и в его голубых глазах появилась задумчивость. –Властолюбцам нужны приспешники и последователи, а лучший способ привлечь людейна свою сторону – это посулить им исправить все, что в мире есть неправильного.Эти посулы весьма действенны, но только младенец мог бы ожидать, что политикистанут выполнять их.

– Ты циник, Улаф.

– Да, кажется, именно так это и называется.

Погода этим утром ухудшалась с угрожающей быстротой. Сзапада наплывали стеной тяжелые лиловые тучи, и над горизонтом то и деловспыхивали молнии.

– Похоже, будет дождь? – обратился Тиниен кХалэду.

Халэд пристально глянул на завесу лиловых туч.

– Можешь биться об заклад на что угодно, сэррыцарь, – ответил он.