— Я буду вон в том шкафу, — киваю на хлипкую деревянную конструкцию. Другого место в крохотном домишке просто нет.

Крис кивает, быстро целует в губы, а затем самолично садит в шкаф, плотно закрывая шторки. Сует в ладони свой телефон, и велит ждать, и сидеть тихо.

Что я и делаю сейчас, вот уже больше десяти минут, которые кажутся мне просто часами в этом темном замкнутом пространстве.

Я включаю экран телефона дважды в минуту, чтобы смотреть время и освещать себе хоть что-то. Несколько раз щипаю себя за ногу — чтобы понять, что я в сознании в этой какой-то гробовой тишине, хотя о звукоизоляции тут не может быть и речи.

Где они? Почему со двора ничего не слышно? Заметил ли Эд уже присутствие Криса? И как поведет себя Майлгис, который уже два раза сменил сторону?

Все эти мысли роятся в голове, пока я снова и снова проверяю телефон, а затем вдруг четко слышу, как в тишине дома открывается дверь, и разжаются негромкие шаги.

Это не Крис. И не Майлгис точно. Бесшумность одного и торопливость другого я уже знала слишком хорошо, чтобы не узнать сейчас. А если полицейские еще не появились, то это…

Я зажимаю рот ладошкой, чтоб не издать лишний писк, и стараюсь не думать, каким образом Эд прошел через Криса сюда.

Он не мог погибнуть или пострадать. Он обещал мне. Надо верить в своего мужчину, надо верить, надо верить…

— Попался!

Я слышу глухой удар, долгий стон, звуки борьбы, а следом — выстрел, который обрывает разом все.

И почти вываливаюсь из шкафа, когда кто-то резко распахивает дверь.

— Элли! — подхватывает рыдающую меня Кристофер, и изо всех сил прижимает к себе.

— Крис… — плачу я, с ногтями впиваясь в его плечи, — Крис… Я тебя люблю, ты знаешь? Не уходи только больше, пожалуйста, слышишь, не уходи…

Он отрывает меня от своего плеча, внимательно смотрит в глаза, и стирает слезы аккуратными движениями больших пальцев. Его руки так странно пахнут, чем-то горелым, но мне совсем это не важно, потому что…

— Эрон! Что тут… Он мертв?

Крис разворачивается вместе со мной, и тяжело смотрит на вошедшего мужчину в форме. Следом за ним домик, как по команде, наполняется сотрудниками полиции, и несколько тут же бросаются к неестественно замершему на полу Эду.

— Пульса нет, сэр.

Мужчина подходит сам, смотрит на тело, от вида которого у меня теперь поднимается тошнота в горле, и нехорошо поджимает губы.

— Конечно, нет, идиоты. Кое-кто не целился, чтобы ранить. А стрелял так, чтобы убить.

Они с Крисом смотрят друг другу в глаза, и я чувствую, как мой муж спокойно встает со мной на руках, и спокойно отводит голову в сторону.

— Серьезно, будешь меня отчитывать за вот это? — он кивает на труп Черного Эда, куда я старательно не веду больше взгляд, — он заслужил это. Больше, чем любой, в кого ты сам стрелял до этого.

— Это не нам решать, Крис.

— Что ж, тогда я и не решал. Это самооборона, Майлгис видел, подтвердит. Уж прости, в пылу драки сложно понять, куда целишься. Тебе ли не знать. — Он посылает мужчине такой взгляд, что я понимаю — это не просто слова. — А теперь прошу простить, господа, у моей жены стресс. Я должен показать ее в больнице, а затем отвезти домой, где стрессуют еще две женщины в ожидании новостей. Завтра приеду для дачи показаний.

— Приедете! Оба! — поправляет его явно стушевавшийся сослуживец, и мой муж нехорошо хмыкает.

— А вот это — посмотрим.

И, крепко прижимая меня к груди, позволяя спрятать себя ото всех на пути. Кристофер идет прочь от этого самого страшного дома в моей жизни.

Элли

Я даже не успеваю понять, что мы дома, потому что меня, уснувшую в машине, Кристофер, как маленькую, занес на руках внутрь.

Хотя говоря «как маленькую» я имею в виду вовсе не себя, а просто общепринятое выражение. Так как отец никогда не заботился, где я уснула, и нужно ли меня куда-то перетаскивать.

Зато Кристофер заботится. И даже сейчас, когда уже зашел в дом, и на его талии виснет сонная Кира, пытается приподнять меня повыше, чтоб малышка не разбудила. И тихо, шепотом просит целующую его в щеку мать приготовить липового чаю.

Я открываю уже увлажнившиеся глаза, и смотрю на это маленькое семейство, что каким-то образом за неполный месяц намертво влипла в каждую клеточку, и наполнила мою искалеченную душу теплом.

И я совсем не знаю, как буду жить, если однажды эти эта сказка вдруг решит закрыть передо мной свои гостеприимные дверцы, и выгнать в жестокую, суровую реальность.

— Маленькая, ты как? — шепчет мой личный принц, и я понимаю, что пара слезинок все-таки скатилась с глаз, — ты так хорошо держалась, что сейчас у тебя может быть шок…

— Никаких шоков! — вмешивается Пинки, — Эрон всегда отлично держат лицо! Так что давайте на кухню, я сейчас напою вас горячим…

— А я могу по щекам похлопать! — тут же всовывается Кира, — нас в школе учили в случае истерики…

— Я кое-кого похлопаю, будь уверена, — сводит брови Крис, и девочка мгновенно зажимает рот двумя ладошками, — и совсем не по щекам. Что это были за фокусы с камерой?!

Кира моментально бледнеет, и опускает взгляд в пол.

— Я думала, что помогаю… Я… Мистер Майлгис сказал, что это будет для следствия. И никому не говорить, а то не получится…

Девочка всхлипывает, а я решительно шевелюсь в теплых объятиях, показывая, что меня надо поставить на пол.

Крис хмурится сильнее, но выполняет мою просьбу, и я опускаюсь рядом с Кирой.

— Ты не знала, — твердо говорю я, крепко стискивая девочку в своих руках, — она не знала. — Еще тверже повторяю для Кристофера, и он, спустя пару секунд кивает.

Кира тихонько плачет, пока я покачиваю ее, крепко прижимая к себе. Чувствую, как тоненькие маленькие ручки тянутся и на сколько могут, обхватывают меня в ответ. Не знаю, как, но сама наполняюсь теплом, и уже будто не я поддерживаю девочку, а она — меня.

Впервые в жизни я чувствую от чужих рук столько родственного уюта. Это — не страсть и нежность, как с Крисом, но определенно большее, чем просто прикосновения.

— Давай прибережем мои щеки на другой раз, — шепчу в ушко ребенка, и чуть-чуть отодвигаюсь от нее, — а вот от чая не откажусь. Идем?

Робкая улыбка и быстрый кивок лучшая реакция из всех возможных. Кира тянет меня за руку на кухню, и я делаю шаг за ней, как у Кристофера звонит телефон.

— Кто там? — почему-то мне страшно, хотя все плохое уже явно позади.

— Приятель, что управляет там всем. — Хмурится муж, и одной рукой поглаживает мою щеку, — иди с мамой, малыш. Я только обрисую все в общих красках — и сразу присоединюсь.