Наконец, один из магов подал слово.

— Гневный лик Инари, — ошарашенно пробормотал он и застыл с открытым ртом.

Я переводила взгляд с одного на другого.

Надо сказать, несмотря на разность рас, комплекций, цветов кожи, волос, черт сейчас все были как-то странно похожи друг на друга.

Я в недоумении на госпожу Норайо посмотрела. «Все-таки женщина, с ней как-то конструктивнее иметь дело» — подсказала внутренняя вредность.

— То, что ты видела, Таша, называют Гневным ликом Инари, — пояснила она. — Такой образ принимает богиня, когда…

— Когда гневается, — продолжила я за ректора Пансиона Благородных Волшебниц. — Я поняла.

— Когда желает покарать кого-то, — завершила госпожа Норайо. — Когда готовится это сделать. Собственным огнем она подогревает в себе праведную ярость, которая в любой момент готова обрушиться на невежество.

Я сглотнула.

— Гневная Инари не гнушается танцевать на костях и развалинах, — продолжил один из магов. — В образе драконицы она сжигает все на своем пути.

Я потрясенно молчала. Как-то это все мне не нравилось. Слишком уж напоминало то, что происходит со мной и вокруг меня. Против моей воли… но кого это волнует?

Пространство зазвенело и в центре круга возник мастер Широ. Хранитель, как обычно, застыл в позе лотоса, ладони лежат на коленях и смотрят в потолок. Медленно он обернулся вокруг своей оси, пока не встретился со мной взглядом.

В тот же миг все три моих малыша юркнули к Хранителю и вольготно расположились на его коленях. Причем Саламандра сама с пола запрыгнула, а Плющику взобраться Скирон помог.

На лице Хранителя не отражалось ни одной эмоции, кроме какого-то трезвого и гармоничного блаженства. Слегка кивнув, он отвернулся, и, глядя в глаза мэтру Акихиро, сказал:

— Ей нужна вода.

С этими словами мастер Широ исчез, а мои духи-хранители разбежались по аудитории. И это радовало, потому что их безмятежность говорила о том, что мне ничего не грозит. По-крайней мере, сейчас.

— Таша, об этом нам и надо поговорить, — сказала госпожа Норайо, отбросив официальное «адептка Кинриу».

— Да, — сказал глава Ковена и тут же завладел всеобщим вниманием. И моим, конечно, тоже. — Тебе предстоит последнее посвящение. Сердцем воды. И или оно поставит все на свои места, или…

…Или окончательно разрушит наш мир, — слышалось за его словами. Или это только мне так слышалось?

Я кивнула. Сминая пальцами края камзола, стараясь, чтобы голос звучал ровно, я заговорила:

— Теоретически, ну, для этого самого посвящения, сердцем воды, мне надлежит поехать в Водный дракарат? Но вы же сами говорили, что Водные развернули уже три делегации послов доброй воли.

— Именно поэтому мы выбрали тебя, — невозмутимо произнес главный.

— Меня?! — вырвалось как-то непроизвольно. — Что значит — выбрали меня?

— Выбрали в качестве посла доброй воли. От Ковена, Долины Знаний, и, соответственно трех дракаратов, посвящение чьими стихиями ты носишь на себе.

Я потрясенно замолчала. Послом доброй воли? К Водным, с которыми воюет мой отец? Больше они ничего не придумали? Может, это хитрый план такой — руками Водных избавиться от Золотой драконицы?

— Не забывай, тебе нужно пройти инициацию сердцем воды, — напомнила госпожа Норайо, словно подслушала мои мысли.

— Я не забываю, но ничего, что мой отец вроде как с ними воюет? — взвилось чувство самосохранения.

— Ну, пока не воюет, — возразила госпожа Норайо, но как-то не слишком уверенно.

— Но война может разразиться в любой момент, — напомнила я, хмурясь.

— Мы не спорим с этим, адептка Кинриу, — сказал мэтр Акихиро.

— И вы хотите, чтобы она началась из-за убийства принцессы верховного предводителя Огненного дракарата? — не унималась пресловутая драконья интуиция.

— Не драматизируй, — попросила госпожа Норайо.

Я, опешив, заморгала. Это они называют «драматизм»? Это здоровый инстинкт самосохранения вообще-то.

— Кого еще лучше выбрать для демонстрации наших добрых намерений, как не дочь Мичио Кинриу, того, кто вот-вот развяжет войну, — произнес глава Ковена. — И не первую драконицу нашего мира?

— К тому же, прошедшую посвящение всеми тремя стихиями, — напомнила госпожа Норайо.

— Это решено, адептка Кинриу, — сказал мэтр Акихиро. — Вы отбываете завтра, на рассвете.

Настал очередной черед удивляться. Хотя, казалось бы.

— Мы? — уточнила я.

И тут они чуть ли не стали всплескивать руками и причитать, мол, да как ты могла подумать, что мы отпустим тебя одну.

— Естественно, ты едешь не одна, — сказал мэтр Акихиро, когда общий гвалт утих.

Взгляд ректора замер, как будто он прислушивался к чему-то. Затем Мэтр Акихиро довольно кивнул и сделал театральный жест в сторону дверей в аудиторию.

Двери послушно распахнулись… впуская внутрь Исама.

Ледяной дракон обвел всех взглядом, задержавшись на какое-то время на мне, и кивнул. Вид у него был до крайности невозмутимый.

А мне… А я… А у меня дыхание перехватило от гнева, в глазах потемнело… Еле-еле сознание удержала в здесь и сейчас, чтобы не натворить чего похуже с тем, что давеча сделала. Причем с блондинчиком. Я, значит, ночей не сплю, что ни сон, то кошмар, как он там с инсектами сечется, а они лезут, лезут… Пока не накрывают его отвратительной копошащейся массой… Или как серебристый дракон парит в воздухе, а небо вдруг чернеет от полчищ грифиров… Или…

В общем, еле сдержалась, чтобы не вскочить и не высказать заразе блондинистой все, что о нем думаю. И не только высказать. Еще бы повредить кой-чего не мешало. Например, эту кривую, самодовольную улыбочку в уголке четко очерченного рта.

Мэтр Акихиро при виде блондина ощутимо расслабился. Не замечая, что я медленно, но верно закипаю от злости, он произнес торжественно:

— С тобой едет Ичиру Исами!

Я замешкалась на пару секунд, не больше

— Я с ним не полечу! — вырвалось у меня прежде, чем успела что-то сообразить.

— Конечно, не полетишь, поплывешь, — невозмутимо ответил ректор.

— А драконы хорошо плавают? — осведомилось ехидство. — Как-то пока узнать не доводилось… А то вдруг кто под водой за зад… за ногу укусит? Так что я против, вообще-то!

Представители Ковена и ректората как-то взгляды опустили, показалось что в воздухе разливается сдавленное хихиканье.

Кто-то тихо произнес:

— Маленький дракон.

Это он обо мне. Но ректор, надо отдать ему должное, был большим драконом, поэтому на мелочь (по сравнению с собой) даже внимания не обратил.