Надо сказать, сила папахенской крови меня сейчас не очень-то волновала. Куда более волнительным казалось узнать, что же все-таки было в уничтоженном пророчестве… Последняя мысль прозвучала вслух, и Фай развела ручки в стороны.

— Вряд ли кто-то кроме Мичио Кинриу сможет ответить на этот вопрос.

Настал мой черед разводить руками.

— А ему доверять, как понимаю, не стоит, — продолжила я мысль феи, и, попрощавшись с Фай до завтра, потопала в общежитие.

Не успела я вывернуть шкаф, собирая вещи, которые обязательно пригодятся в дороге, за дверью раздались шаги, а потом в комнату ворвались девчонки. Причем без стука.

— Я же тебе говорила, она одна, — сказала Хоккайда охотнице, видимо продолжая начатый заранее разговор. — Если бы была не одна, я бы почуяла.

Увидев ворох вещей на кровати и три пустых рюкзачка, Ликерия деловито наморщила носик. А Хоккайда водрузила на стол несколько бумажных пакетов.

— В столовой выпросила, — пояснила она. — Мы так и знали, что тебе не до ужина будет, поэтому решили поесть все вместе, у тебя.

И вот у кого такие классные подружки? Эх, вот было бы здорово, если бы Ариэльку сюда перетащить…

Помощь девчонок оказалась очень и очень кстати. Мне вообще отвели роль супервайзера: усадили на кровать, спиной к стене, подложили подушки, и меняли время от времени тарелки с едой и чашки с напитками. Сами же споро собирали вещи: складывали сначала стопочкой, потом валиками, и помещали в рюкзаки.

Чемодан с собой брать не хотелось. Вся дорога, если повезет, по заверению мэтра Акихиро, три дня туда — день-два на месте и три дня обратно. В общем, за недельку-другую должны управиться.

Книжки с собой тоже не понадобятся. Гарри Поттера из отцовского дракарата так и не вернули, Пруста всего прочитала, а философствовать в дороге как-то не хотелось. Представила, как там, у папахена, драконята зачитываются приключениями мальчика-волшебника, решила, что будет время, произведу еще книжный набег на зеркальный мир. Столько потрясающих историй оттуда приволочь можно! Алису Селезневу, Тарзана, все двадцать четыре тома, остров Сальткрока, мумми-троллей… Я потрясла головой, пока приступ ностальгии не спрогрессировал и принялась наглаживать огненную спинку ящерки.

Для отцовского лука, тюнингованного феями, какая-то добрая душа в Огненном дракарате изготовила чехол, за что я была ей крайне признательна. В чехол умещался сам лук, а в боковой карман — колчан со стрелами. Сам чехол удобно крепился к рюкзаку вытянутой формы.

А еще, помогая мне собираться, девчонки наконец-то на законном основании дорвались до моих «иномирских» одежек и теперь с удовольствием цокали языками над удобными джинсиками, кроссами, кедами, маечками и спортивными байками. «Иномирские» платьица и туфельки на шпильках тоже не остались без своей доли внимания, как и другие, более интимные предметы гардероба. И, судя по восторгам девчонок, грозит нашему ректорату в скором времени ходатайство на шоппинг в зеркальный мир. И, если подумать логически, особо не вижу причины для отказа. Со мной ведь, а не с кем-то.

В общем, что-то мне подсказывало, что мы можем так всю ночь просидеть и не заметим. Но вскоре, когда два рюкзака, которые решила взять с собой, были уложены, а вкусности уничтожены, строгая Ликерия (подозреваю, гордость госпожи Норайо) увлекла Хоккайду к выходу, заявив, что мне просто крайне необходим отдых перед завтрашним путешествием. Поэтому мы с девчонками расцеловались, а потом остались с малышами одни.

После того, как приняла ванную с какой-то пенящейся солью и переоделась в пижаму, и предоставила каждому из духов-хранителей положенную порцию любви и ласки, уселась на кровати в медитацию.

Безумно хотелось спать, но стоило представить, что завтра лишусь магической силы и какое-то время воспоминания Джун останутся для меня недосягаемы, смежила веки и решительно сконцентрировалась на пространственном заклинании.

Провалившись в зеркальный мир, с удовлетворением подметила, что в жизни Джун как-то все наладилось, по сравнению с прошлой встречей.

С маленькой мной сидела новая няня, студентка-кицунэ. И ее расовая принадлежность, как я сейчас понимаю, сильно объясняет тот факт, что мы быстро, очень быстро подружились. Так что Джун спокойно работала над дизайнерскими проектами, посещала курсы повышения квалификации и графического дизайна, вообще, училась всему, до чего доходили руки и позволял досуг, учитывая маленького ребенка на руках. Драгоценности, с которыми Джун прибыла в зеркальным мир и которые помогли выгодно продать кицунэ, подопечные стража врат, мастера Горо, того самого, которого Мичио Кинриу лично попросил приглядывать за Джун, давно закончились, и приходилось зарабатывать на жизнь самостоятельно.

Если бы позволяло время и финансовая ситуация, Джун только и делала бы, что рисовала картины, на которых изображала истинный мир: это была единственное выражение ее тоски по дому. Даже не тоски, а скорее легкой, нежной грусти, когда чуть-чуть щемит сердце, а на губах блуждает мечтательная улыбка. Потому что картины Джун были светлые, легкие, радостные, очень воздушные.

К счастью Джун, она оказалась талантливым дизайнером. Ее макеты частных домов, коттеджей, дач, шале пользовались необъяснимым спросом, а на то, чтобы она поработала над обустройством интерьера, занимали очередь за несколько месяцев. Успех Джун казался необъяснимым — всем, кроме нее самой. Она практически ничего не придумывала, она вспоминала. А драконы — господа истинного мира — умеют ценить уют и комфорт.

Раньше, бывало, мне казалось, что жизнь Джун легка и совершенно безоблачна, и «переезд» в мир без магии оказался для нее эдаким увлекательным турне, без каких-либо проблем. Сегодня, может оттого, что это последний раз перед длительной паузой, когда я сливалась с сознанием Джун в медитации, но я смотрела и анализировала несколько глубже. И поняла главное. Не все, далеко не всегда и уж точно не с самого начала было легко и радостно в обустройстве Джун на новом месте.

Были и падения, и поражения, и полные невыносимой тоски и боли дни, недели… даже месяцы. Но так устроена Джун: она брала с собой в будущее лишь самое хорошее и светлое, умела ценить улыбку ребенка куда больше порванного платьица и сожженных с помощью лупы сандалий… Даже если не было денег, чтобы купить новое. Несмотря ни на что, Джун улыбалась, а когда становилось тяжко, плакала, горько и искренне, как и все, что делала. И из-за черной тучи показывалось солнце, вслед за холодной зимой приходила весна, с запахом мокрого асфальта и чего-то горелого в воздухе.

И жизнь текла своим чередом, и все в этой жизни дышало свободой и любовью.

А еще в жизни Джун появилась тайна.

Юля была свободна… и не совсем. И вот это не совсем отнюдь не огорчало, как можно было подумать, а скорее радовало и окрыляло.

Причем, внешне не изменилось ровным счетом ничего.

А внутри… В этом Юля признавалась только себе… с некоторых пор, принимая решения, строя планы, мечтая, представляла, как бы это воспринял… один человек.