— Это воля богини, моей богини, кин Вертон, — резко перешла на официальный тон Тимара. — Я не буду с ней спорить. К тому же, в коротких волосах много плюсов. Вы мужчина, вам вряд ли удастся понять, каково это… Тратить кучу времени на то, чтобы сначала промыть волосы, потом напитать их маслами и масками, потом это всё опять смыть, а всё ради того, чтобы кто-то посчитал или не посчитал тебя красивой. Красота… она должна быть добровольной. Скорее всего, если бы не наказание богини, я бы ходила с длинными волосами и не получила интересный опыт. Так что, как и завещала Эрешта, всё идёт своим чередом.

— Не жалеешь?

— О чём? О детской глупости? Так это бессмысленно. Все мы были маленькими. И все совершали не очень разумные поступки. То, что остаётся с нами — шрамы и воспоминания — и делают нас теми, кто мы есть сейчас, Вертон. Как бы там ни было, мы меняемся и остаёмся собой только из-за происходящего с нами, в том числе и из-за случающегося по нашей вине.

Тимара улыбнулась и с наслаждением нырнула в тёплую купальню с головой. Внутри слышались глухие звуки, немелодичное перетекание воды. Это был совсем другой мир, совсем не похожий на её родной. Он выталкивал наружу, заставлял высунуть хотя бы голову и сделать вдох. Он был прекрасной иллюстрацией того, что нужно быть на своём месте, и тогда всё будет хорошо.

— Итак, куда дальше? — спросил Вертон, когда Тим вынырнула из воды.

Ему нравилось смотреть, как жрица отфыркивается от воды, как короткие волосы облепляют её лицо, оставляя открытой изящную шею. Тимара не была похожа ни на одну из встреченных ранее женщин. Ни поведением, ни внешностью. Она другая. И именно поэтому, скорее всего, она и зацепила его. Гарпуном ударила в сердце и потащила по колючему пустынному песку, вырывая из объятий алчности и эгоизма.

— К морю. Мне кажется, оно будет чем-то похоже на источники. Такое же солёное. Но совершенно другое. Огромное, невероятное. Я слышала, что во время беременности полезно пожить несколько месяцев у воды. А у морской воды в два раза полезнее. Так что, думаю, останемся там хотя бы на месяц. Можно? — она посмотрела на него своими огромными зелёными глазами, в которых плясали искорки.

Не те проблески алчности, которые часто сопровождают людей, ищущих выгоду. Вовсе нет. В её глазах плескалось любопытство вперемешку с заботой о будущем и жаждой приключений.

— Нужно, — кивнул Вертон. — Правда, я не смогу всё время быть с тобой.

Тимара недовольно надула губки. Она так привыкла за эти дни, что Вертон стал её верным спутником, от которого нигде не скрыться, поэтому известие о том, что он может её покинуть, не доставило никакого удовольствие.

“Как всё быстро меняется, — подумала жрица. — Ещё десяток дней назад я бы прыгала от радости, услышав о том, что он уйдёт. А теперь грущу. Какие мы всё-таки непостоянные…”

— Ну, не делай такое лицо. Чтобы мы могли позволить себе такой отдых, кому-то нужно работать. Я оставил распоряжений всего на двадцать дней. Нужно будет периодически проверять, чем занимаются мои поверенные и всё ли хорошо. Да и тебе нужно немного покоя.

Оставалось только кивнуть. Он прав, как и во многие другие разы. Но от этого не легче. Хочется сказать, что она пойдёт за ним хоть на край света. Тимара вылезла из воды, быстро обтёрлась и скрылась в спальне. Вертон не успел на это отреагировать. Решил, что она, как и раньше, просто отошла омыться прохладной водой.

Но в этот раз Нитрийский ошибся. Тимаре было невероятно грустно, и она плакала, закрывшись в спальне. Плакала и злилась на эту излишнюю эмоциональность, понимая, что не сможет быть собой, пока носит детей под сердцем. Что они тоже чего-то хотят, как-то на неё влияют. Но ничего поделать с этим не могла. И не хотела. Пусть всё идёт своим чередом.

А утром, словно ничего не случилось, они выдвинулись в путь. Ночные слёзы превратились в иллюзию, словно их и не было. Тимара смеялась и шутила, радовалась жизни. Наконец-то в её жизни случилось маленькое чудо. У неё есть не только долгожданные дети, но и мужчина, рядом с которым хорошо.

Хвост двадцать восьмой. Ещё немного откровений навстречу друг другу

Тимаре никогда раньше не доводилось видеть портовые города. Всё то, что описывалось в книгах, мало походило на реальность. Там селения у моря мало отличались от таковых на материке. Да, есть порт. Да, рыбой пахнет. Да, чайки кричат. И всё. Но в реальности было совершенно не так.

Ещё на подъезде к каменным стенам, когда они только-только появились у горизонта, стали то тут, то там, появляться небольшие деревянные хижины. Неухоженные, с облупившейся краской на стенах, с грязными окнами, а то и вовсе без них.

Далеко в море уходили поплавки. Как пояснил Вертон, тут ловят крабов. Похоже, их было очень много. Кругом То тут, то там лежали панцири. Над теми, что посвежее, корпели чайки, старательно выклёвывая кусочки мяса. Другие же выглядели блеклыми и погасшими. Наверное, лежат уже не одну неделю. И как только штормом их не смыло?

Водоросли уродливыми чёрно-зелёными кучами лежали на желтом песке. Казалось, что это что-то очень неправильное. Но то тут, то там в этих водорослях копались детишки. Переворачивали дары прибоя палками и выбирали из них кусочки янтаря покрупнее, складывали в туески.

Жизнь текла своим чередом. И Тимаре это по-своему нравилось. Хотелось, правда, спрыгнуть со спины Блейза, пройтись босиком по песку. Как будто в пустыне другой песок? Почему-то казалось, что да. С ракушками и камушками, с обрывками водорослей. Песок, пропитанный морской водой, пахнущий солью и свободой.

Благоразумие говорило, что лучше добраться до города, обосноваться там, а уже потом, отдохнув, отправиться к морю. Но как тут удержаться, когда в воде плещутся детишки, а рядом с дорогой то и дело попадаются остовы брошенных лодок, плотно вросшие в траву?

Сложно, но приходилось держаться. На полпути к городу Вертон остановился и купил огромного краба. Его только-только выловили, и он недовольно щёлкал клешнями, выражая ясное намерение больно цапнуть того, кто покусился на его свободу.

Тим всплакнула, увидев его. Так жалко было это беззащитное существо, что слёзы сами собой покатились по щекам.

— Эй, ты чего? — удивлённо спросил Вертон, подходя к Блейзу поближе.

“А с-старине Блейс-су краба не купили. С-сабыли про ш-шагра”, — недовольно прокоментировал ящер.

— Тебе тоже купим. Но потом. Эй, Тимара, что не так?

— Он же живой. Жалко, — всхлипнув, ответила жрица.

— Боги праведные. Вот говорят, что беременные впечатлительные. Но не думал, что настолько. Да, он живой. И рыба, которую мы едим, тоже была живой. И птица, и другие животные. Мы едим то, что было живым. И это нормально.

— Но он всё ещё живой! — жалобно протянула Тимара. — Давай отпустим!

— Ну уж нет, — покачал головой Нитрийский. — Люди старались, ловили его. Если отпустим, то это будет неуважение к их труду. Да и природе это не вредит. Не переживай.