Мы старались изо всех сил, вздрагивая и пряча рисунок при любом подозрительном шорохе, а когда зазвонил дверной колокольчик, Марлен даже взвизгнула, чуть не опрокинув стаканчик с водой.

- Кто-то пришёл, - сказала я, невольно прислушиваясь.

- Кто-то к дяде, - ответила Марлен, делая глаза нарисованному Огресту ещё больше.

Она даже высунула кончик языка от старания.

- В такую рань? – пробормотала я.

В этот момент дверь в детскую распахнулась, и на пороге возник герой нашего творчества – милорд Огрест.

- Доброе утро, месье, - я вскочила со складного стульчика, на котором сидела, и сделала книксен, растянув юбку и тем самым прикрыв столик с красками и рисунком.

- Вставать было необязательно, - сказал он, а потом спохватился: - Доброе утро.

Он вошёл в детскую, подошёл к столику, и я переступила чуть в сторону, продолжая закрывать рисунок.

- Марлен, доброе утро, - повторил Огрест.

Девочка кивнула, опустив глаза, и маркграф еле слышно вздохнул.

– У вас урок? – спросил он меня.

- Да, рисование, - ответила я, продолжая держать юбку.

Огрест посмотрел на меня с недоумением, но я улыбнулась и сделала ещё один книксен.

- Там пришли Дайана Миттеран и её подруги, - сказал маркграф. – Притащили кучу музыкальных инструментов.

Марлен встрепенулась, но я не двинулась с места.

Немного помолчав, Огрест добавил:

- Возможно, вам лучше прервать урок, чтобы принять гостей?

Мы с Марлен переглянулись.

- Вы разрешили нам музицировать? – спросила я очень осторожно.

Огрест нахмурился и с заметным раздражением сказал:

- Что вас так удивляет?

- Ничего, - быстро сказала я.

- А если ничего… Что вы там прячете? - он вдруг шагнул в сторону, обойдя меня, и увидел рисунок во всей красе.

Последовала долгая пауза, во время которой Марлен сгорбилась и втянула голову в плечи, а я попыталась сохранить невозмутимость, чувствуя, как горят уши. Оставалось надеяться, что милорд Огрест не поймёт, что мы изобразили.

Но чуда не произошло.

- Меня нарисовали? – спросил он кисло. – Оч-чень похоже. Отличный урок рисования.

- Это была моя идея, - сказала я, понимая, что отпираться бесполезно.

- Даже не сомневался, - заметил маркграф. – Не заставляйте гостей ждать. Они в большом зале. Марлен знает, где. Она проводит.

Он вышел из комнаты, а я перевела дыхание и сказала немного фальшиво:

- Ну вот, твой дядя даже и не обиделся.

Девочка посмотрела на меня так красноречиво, что уши у меня опять загорелись.

- Ладно, мы ничего страшного не совершили, - бодро объявила я. – Всего-то рисунок. Подумаешь! Идём лучше к Дайане. Наверное, ей не терпится репетировать.

Мы взялись за руки, и Марлен повела меня в большой зал, о котором говорил Огрест. Мы поднялись на третий этаж, где в конце коридора через приоткрытые двустворчатые двери лился дневной свет.

- Здесь устраивают праздники? – полюбопытствовала я, рассматривая барельефы на стенах и зеркала от пола до потолка.

- Раньше устраивали, - ответила Марлен. – Сейчас – нет.

Ах да, милорд Огрест ведь до сих пор соблюдает траур. Никаких праздников, никакого веселья, никакого смеха… Просто удивительно, что он разрешил девицам прийти и играть тут в своё удовольствие.

Я ожидала увидеть целую толпу – всех, кто на посиделках изъявил желание участвовать в оркестре, но в огромном зале обнаружилась только Дайана и две её подружки – рыженькая Ринальдина и темноволосая и бледная Тереза. Дайана как раз доставала из чехла лютню, а Ринальдина и Тереза уже продували флейты.

- А где остальные? – спросила я после обмена приветствиями, любезностями и поцелуями. – Почему не пришла мадемуазель Надин? Её умения нам бы очень пригодились.

- У всех дела, знаете ли, - ответила Дайана, дёрнув плечиком. – А бедняжка Надин приболела, поэтому осталась дома.

- Какая жалость, - согласилась я, одновременно осматриваясь.

Зал был не просто большим – он был огромным. Со стрельчатыми арочными окнами, с витражными стелами, мраморными каминами и паркетным полом. Правда, всё было покрыто слоем пыли – примерно, как если бы тут последний раз убирались год назад. Но я живо представила, какая была бы здесь красота, если до блеска натереть полы, отмыть окна и начистить канделябры. Жаль, что всё это пропадает без дела…

- Что ж, тогда приступим, - я прихлопнула в ладоши и принялась снимать чехлы со стульев, стоящих вдоль стен. – Рассаживайтесь, барышни, а я пока принесу ноты и мандолину. А тамбурина для Марлен вы не захватили?..

- Нет, - ответила Дайана с жалостливой гримаской. – Но она вполне может отбивать ритм.

- Мне кажется, Марлен способна на большее, чем просто хлопать в ладоши, - заметила я мягко. – Тем более, месье маркизу будет приятно увидеть в оркестре племянницу. Если он был так любезен, что разрешил музыку… А я не верила, что он позволит.

- Я умею убеждать, - кротко улыбнулась Дайана и похлопала пушистыми ресницами.

- Не сомневаюсь, - ответила я не менее кротко. – Только зачем вы сказали милорду, что пригласить вас сюда было моей идеей?

Стало тихо, девицы замерли, и только я как ни в чём не бывало снимала чехлы с мебели.

- Наверное, произошло какое-то недопонимание, - Дайана смотрела на меня честными-честными глазами. – Разумеется, я ничего подобного не говорила.

- Разумеется, - подхватила я, услужливо пододвигая ей стул. – Только в следующий раз, будьте добры, постарайтесь, чтобы подобных недоразумений больше не возникло. Я заверила месье маркиза, что никогда и ни при каких обстоятельствах не проявила бы такое самовольство. И что вы, скорее всего, очень хотели попасть в замок, но стеснялись сказать об этом прямо, поэтому придумали отговорку, сославшись на меня.

Лицо у Дайаны вытянулось, Тереза опустила глаза и прикусила губу, будто скрывая улыбку, а Ринальдина вытянула шею и приоткрыла рот.

- Схожу за мандолиной, - сказала я с улыбкой и кивнула растерявшимся девицам.

Я удалилась, предоставив Диане пережить минуту неловкости. Пусть оправдывается перед подружками, как хочет, но после того, как ей высказали всё в глаза, вряд ли ундиночка осмелится прикрываться мною в беседах с Огрестом. Уже давно я сделала вывод, что с людьми, подобными Дайане, нельзя выяснять отношения один на один – пусть даже это благородно и отвечает всем правилам хорошего тона. Таких милых наглючек можно осадить лишь при свидетелях. Осадить и остановить, если у них есть хоть капля здравого смысла.

Но у барышни Миттеран здравый смысл должен присутствовать. Учитывая, с каким упорством и с какой хитростью она шла к своей цели – то есть к милорду Огресту.