– Если мужчина ухаживает за женщиной, ониспытывает к ней некие чувства, – менторски заявил я, – ладно быОлеся и правда была богатая невеста, дочь олигарха! Но ведь Беркутова –церковная мышь, какой смысл связываться с такой из корыстных целей?

Яна засмеялась.

– А то не ясно, зачем? Потрахаться!Завсегда лучше постоянную бабу иметь, стрема меньше, для здоровья спокойнее,чем б… брать. Я, промежду прочим, подружку от него отвадить хотела и кой-чегопро этих Олежко поразузнала! Вруны они!

– Простите, не понимаю!

Яна вскочила и забегала по кухне.

– У меня сейчас две квартиры есть! Отец сматерью, когда развелись, большие хоромы поделили и получилось у них «двушка» и«однушка». Папа у меня нормальный, нам с мамой что получше отдал, себе поменьшевзял. Ну а потом родители поумирали и обе хатки мне достались, другихнаследников нет. Я сначала хотела их снова соединить, а потом сказала себе: нефига! В «двушке» жила – там и останусь, а папкину берлогу сдам за тугрики. Четак глядите? Место сладкое, центр, метро в двух шагах. Не одну сотню баксовдадут. В общем, прибегает сюда Олеська, в ноги мне бухается, ревет: «Янка,спаси! Пусти на квартиру! Любовь рушится».

– И как вы поступили?

Яна махнула рукой.

– А че делать-то? В тот момент жильцов небыло, ну я ее и пожалела, отдала ключи. Олеська, правда, сказала: «Вотразбогатею и отблагодарю». Мне прям смешно стало! Какое богатство, ну откуда?Разве что замуж за этого хмыря сопливого выйдет, но он ей и тогда денег недаст! Бабка его кормит, одевает. Знаешь, он Олеське ваще ничего не дарил, а вкино и кафе она за двоих платила. Один раз, правда, Валечка раскошелился,Олеська сумку посеяла! Вернее, сперли ее, пошла в туалет, на рукомойникпоставила, ну не дура ли! Утянули кошелку, пришлось Вальке самомурассчитываться. Уж как он злился! Сказал Олесе: «Если я начну так лихо средстватранжирить, мама заподозрит, что у меня женщина есть». Ой, цирк! Ща расскажу вподробностях. Слушаешь?

– Весь внимание, – кивнул я.

– Мы в тот раз втроем ходили, –затараторила Яна, – вернее, они вдвоем пошли, а я на секундочку заскочила,ключи Олеське вернуть, – в моей квартире, где она жила, балконы снаружичинили, домоуправление велело хозяевам дома сидеть. Да чтоб только те были, накого площадь оформлена, бумагу подписать потом надо, типа «о ремонте». Сечешь?

– Секу, – ответил я.

– Ну, я звякнула ей потом, –многословно объясняла Яна, – а Олеся и говорит: «Приходи, мы тутнеподалеку, в кафешке». Валентин весь аж передернулся, когда меня увидел, а я,чтоб ему досадить, села за столик и жрачки назаказала! Не знала же, что Олеськаплатит. Потом ее сумку сперли, этот гондон мою подругу к администратору послал,велел жалобу накатать, ну типа – ворье пускаете, с вас ужин бесплатно!Ничегошеньки не вышло, пришлось ему рублики отслюнивать, меня в долю взятьхотел, но вышел облом! Я ему фигу показала, и тут он про маму выдал! Олеськасидит, молча дерьмо глотает, но я-то не такая. Встала и говорю: «Может, тебееще рано с девочками целоваться? С мамой надо вечера проводить, она кашей тебянакормит, спать уложит, колыбельную споет!»

Яна на секунду замолчала, затем зачастила:

– Ха! Тут его прямо переколбасило!Позеленел весь, про воспитание забыл! Вскочил, деньги на столик швырнул и,словно мышь ошпаренная, вон полетел. Олеська за ним кинулась, кричит: «Милый,ты куда?!» А нянькин сыночек чесанул быстрее таракана!

– О какой няньке вы упоминаете? –изумился я.

– О мамочке Валентина, этой, как ее…блин, забыла! Имя Танька, а отчество заковыристое… э… э…

– Карловна, – подсказал я и, сам непонимая почему, добавил: – Как у Буратино.

– Че? – распахнула глаза Яна.

Я улыбнулся.

– Ерунда, глупая шутка. Но почему ТатьянаКарловна ассоциируется у вас с няней?

– Че она делает? – жалобнопереспросила Яна.

– Татьяна Карловна не работает с детьми,она в прошлом певица, – объяснил я, – а теперь собирательница сказок,исследователь народного творчества.

– Кто вам эту ерунду наболтал? –скривила рот Яна.

– Ангелина Степановна, бабушка Валентина.

– Понятненько! Во народ! Олеська им не кодвору, бедная, работа у нее не престижная! А сама-то! Певица, блин! Да онадетей нянчит! Актриса хренова! Видать, хорошо поет, раз со сцены турнули ибольше туда не пустили! Ща все кому не лень в микрофон дудят, а Валькинойматери не слышно!

– Татьяна Карловна – женщина не первоймолодости, учитывая возраст Валентина, думаю, ей, по крайней мере, летпятьдесят пять, для эстрады она не подходит. И потом, Олежко собирает сказания,частушки, ездит по деревням в командировки…

– Гонялово, – рявкнула Яна, –стопудовые враки! Они там в семье, куда Олеська рвалась, фальшивые, ну как…елочные игрушки, навроде блестят, красивые, а сожми покрепче – и треснут вхлам. Танька с младенцами возится, только в лом ей признаться, западло считаетдругим прислуживать, вот и брешет. Знаю я таких! У нас в поликлинику однаходит, бывшая медсестра, а теперь жена крутого. Ой, мамочки! Пока не заставитязыком пол в кабинете вылизать, не успокоится! Я про Таньку точнехонько знаю!

– Откуда? – заинтересовался я.

Яна начала хрустеть пальцами рук.

– Мне уколы с перевязками делать надоело,вот я и надумала в няньки податься. А че? Медицинское образование есть, возрастподходящий, детей я люблю…

Я откинулся на спинку стула. Информация оТатьяне Карловне абсолютно мне не нужна, я пришел, чтобы выяснить некоторыеподробности про Олесю, но Макс, обучавший в свое время меня технике допроса, неуставал повторять:

– Ваня, никогда не перебивай человека,если его тащит по кочкам, пусть несет, что пожелает, всякую чушь. Иногда вмассе ерунды проскакивает нужная деталь. И еще, начав болтать, многиезаговариваются, и тогда из них можно легко вытянуть любую информацию. Есличеловек несет, на твой взгляд, полную чушь, внимательно слушай – и в навознойкуче попадаются жемчужины.

Я не один раз убеждался в правоте друга, поэтомусейчас кивал в такт словам Яны, а ту, как говорит Макс, понесло.