след, видно, она тоже подкрасила глаза, а теперь краска потекла. – Она должна была унаследовать престол, отец наш обожал ее, жених для нее нашелся, едва ей исполнилось семь…

– Но ты сказала, что она посвятила себя Создателю, – напомнила я.

– Так и было. Она лишилась всего. – Аделин прижала руку к губам. – Она лишилась…

– Ваше величество, не нужно так нервничать, вам снова сделается дурно, – тронула ее за руку фрейлина, но сестра отмахнулась:

– Без тебя знаю!

– Тэшди, успокойся, – попросила я, – ты гневаешься на умершую, а это нехорошо…

– Я гневаюсь на себя, – обронила Аделин, глядя куда-то в пустоту. – Это я убила ее.

– Как такое может быть? – прошептала я.

Мне показалось, будто сквозь маску рано постаревшей женщины на меня смотрит та Аделин, которую я запомнила, юная красавица, всеобщая любимица… вечно вторая.

– Я прокляла ее, – ответила она, снова отмахнулась от фрейлины и вдруг перешла на шонгори, видимо, чтобы та не понимала, о чем идет речь. – Это всем известно.

– Я тут впервые, о тэшди, – покачала я головой. – Я никогда не слыхала даже о том, что у тебя была сестра, ты сама сказал мне об этом.

– Жанна была красивее, – сказала Аделин, будто не слыша меня, – и она лишилась красоты. Только любить ее меньше не стали – ни отец, ни жених. Наоборот, они были готовы ноги ей целовать, лишь бы перестала бить зеркала и вышла на люди… Жанна была намного умнее, ну да совсем отобрать ум не вышло, разве что взять немного… для меня. Чтобы сравняться… И все равно – Жанну любили, какой бы она ни была, прощали все ее выходки… – Она всхлипнула. – Только один человек согласился помочь мне.

– Твой супруг?

– Да, он… Он пообещал мне все, что я захочу, в обмен на самую малость.

– Неужели ты согласилась, тэшди?

– Мне было совсем мало лет… – Аделин вынула из-за корсажа платок и утерла лицо. – Да. Я так хотела, чтобы все полюбили не Жанну, а меня…

– И что же вышло?

– Ее перестали любить, – обронила она, – некому стало восхищаться ее красотой и умом, а потом только умом за неимением красоты… А меня… Что я говорю?!

– Рассказываешь мне о сестре, тэшди, – ответила я, видя, что Аделин словно бы вынырнула из сна наяву.

– Прости, я, должно быть, сама не своя от испуга, – торопливо проговорила она и вскинулась, когда подскакал вестовой. – Что там?..

Оказалось, Рикардо все-таки пострадал: кабан зацепил его клыком, когда ударил лошадь. Однако мой зять отделался небольшой кровопотерей, рваной раной на ноге и порядочным испугом. Я предпочла бы, чтобы зверь прикончил его, чтобы Рикардо умирал так же мучительно, как Саннежи, но, увы, отродью фей снова повезло! Но, может, он схватит какую-нибудь заразу от кабаньих клыков? Или рана воспалится, и он будет умирать долго, очень долго от гнилой горячки… Но вряд ли нам могло так повезти!

Спасибо, Рыжий в самом деле остался цел и невредим – я проверила, едва лишь он переступил порог. Да что там! Я вцепилась в него обеими руками и почти наверняка насажала синяков…

– Успокойся, хозяйка! – отбивался он, смеясь. – На мне и царапины нет, клянусь! Чего ты так всполошилась?

– Ах ты… – Я проглотила ругательство. – Ты не понимаешь? В самом деле не понимаешь, что сотворил сегодня?

– По-моему, я просто поехал на охоту, а твой ястреб вовремя пришел на выручку всем нам, – серьезно ответил Рыжий. – Я уже придумал, как отвлечь кабана от кареты, но Зоркий успел первым. И, право, у меня бы не получилось лучше! А ты сильно напугалась?

– Да… – выговорила я, разжав пальцы на его плечах. Похоже, он в самом деле не понимал, что со мной. – Да. Меня не было на той охоте, Рыжий. Я часто думаю, что если бы я поехала, может, ничего и не случилось бы…

– О чем ты? – нахмурился он.

– Саннежи убил кабан, – сказала я. – Я ведь говорила тебе, забыл? Точно такой же вепрь выскочил из чащи на охотников, конь перепугался и сбросил всадника, и он угодил на клыки…

– Верно, ты говорила об этом, – кивнул Рыжий и взял меня за плечи. – Я не сразу сообразил. Послушай, но Рикардо ведь не было на той охоте, или я ошибаюсь?

– Не было, – покачала я головой и снова вцепилась в него что было сил. – Рыжий, я чуть рассудка не лишилась, когда Твэй встал на дыбы! Подумала, если он тебя сбросит, если и ты попадешься кабану, то… я больше не стану медлить, а отберу что угодно у любого охотника и раскрою голову Рикардо у всех на глазах, и пусть делают со мной что хотят!

– Я опять ничего не понял, – вздохнул он. – Твэй – это конь? Мне сказали, его Злыднем называют. Или еще как-нибудь… при дамах такого не произносят.

– Да, его имя – Твэй. Это конь Саннежи, – выговорила я. – Рикардо не зря сказал, что он приносит несчастье: ведь это Твэй тогда сбросил хозяина…

– Надо же! А я подумал, что это на меня все так косятся? Слово даю, я знать не знал, что это за жеребец, просто он мне понравился. Я ведь не солгал – люблю норовистых лошадей! А еще он мне статью твоего Твана напомнил, я и подумал, что такой конь должен быть выносливым и быстрым…

– Твэй – его отец, – невольно улыбнулась я.

– То-то, чую, повадки знакомые! – засмеялся Рыжий. – Так и норовит конюха цапнуть!

– А откуда ты узнал, как заставить Твэя прыгнуть в сторону? Здешние лошади такому не обучены.

– Я не заставлял, он сам отскочил. Вот тогда-то я, кстати, чуть не сверзился, – сказал он справедливости ради, – потому как не привык к этаким фокусам. Однако вовремя это он… А вот во второй раз уже я его развернул.

– Ясно… А еще ястреб, Рыжий. – Я невольно поежилась. – Он был у Саннежи на руке, и тот сбросил его, когда на охотников выскочил кабан. После этого Зоркого не видели, он улетел… а теперь вот вернулся. И когда ты его скинул, я…

– Подумала, что все может повториться? – негромко произнес он и обнял меня крепче. – Я уж понял…

– Дух леса сказал, что ничего не может поделать, – вспомнила я. – Что кабан одержим. А потом добавил: «Уже мертв».

– Похоже, взбесился, – кивнул Рыжий. – Собаки к нему даже подходить не захотели, а егеря подумали-подумали, да и не стали тушу трогать. Сказали, чем-то нехорошим от нее тянет, как будто бы она уже того… не первой свежести. Словно бы этот кабан заживо гнить начал. Слуги, однако, хотели разделать все же, но…