сосредоточенно погружая лопаты, мотыги, кирки в пахнущую перегноем, червями и кореньями землю.

— Эй… — тихо позвал Шаров, улучив момент, когда рядом мелькнуло девичье лицо. Она была одета в бесформенное пальто, толстые ватные штаны серого цвета, на ногах резиновые сапоги, а лицо и голову почти полностью закрывал черный пуховый платок — и, если бы не он, ее вполне можно было принять за мужчину. — Послушайте… Что тут происходит? Извините, я…

Взвалив тяжелый ком земли на насыпь, она медленно повернулась. Поставила лопату у ног и вытерла пот со лба. На мгновение их взгляды встретились. Шаров подумал, что у нее очень красивые глаза и вообще… черты ее лица были ему будто немного знакомы.

— Вы только приехали? — спросила она почти шепотом. — Третья смена?

Он нерешительно кивнул, не зная, что ответить.

— Да, но… я не знаю… Зачем тут копают? Это какая-то стройка?

Ему показалось, что девушка удивилась.

— Как это зачем? — пошатываясь, она попыталась протолкнуть полотно лопаты в землю, но металл со скрежетом наскочил на камень. — Оборонительный рубеж, северо-западный периметр.

Где-то вдалеке глухо и тяжело бахнуло.

— Слышали, немец уже в Малоярославце? Нужно поторопиться! — Подцепив камень, она нагнулась, схватила его руками в драных варежках и с трудом бросила на насыпь. Камень скатился и снова замер у ее ног.

Шаров быстро подхватил его и швырнул поверх кучи земли.

— Спасибо, — сказала она, глянула поверх рва, быстро отвернулась и принялась методично копать.

— Немец? — повторил одними губами Шаров. — Какой такой… немец?

— Тоже мне шутник, — девушка резко бросила очередную порцию земли и часть ее дождем осыпала Шарова. — Извините, — поспешила она сказать. — Я не хотела, устала очень, сегодня почти с обеда здесь.

Он нехотя кивнул. Мозг отказывался воспринимать увиденное и услышанное, поэтому он продолжал методично перекидывать тяжелую землю, вслушиваясь в окружающий шум и пытаясь уловить хоть какую-то толику дополнительной информации. Но люди молчали. Лишь изредка у кого-нибудь срывалось крепкое словцо. Он бы и сам крепко выругался, будь он в одиночестве.

Услышав слова девушки, он замер с полной лопатой в руках.

— Как это… с обеда? — не понял он. — Уже восемь часов, что ли?

— Девять, — ответила девушка, шумно дыша. — Скоро должны закончить.

Он медленно вскинул лопату, и земля осыпалась на дно оврага, похоронив под собой оба его кроссовка. В голове живо пронеслись все события сегодняшнего дня, с самого утра, когда он проснулся в казарме, позавтракал любимой овсяной кашей, выпил чай с булочкой, а потом отправился на утреннюю зарядку, после которой должен был познакомиться с ребятами из спортроты и провести с ними пробную тренировку.

Но все пошло не так. Прибежал взмыленный дежурный и сказал, что его срочно вызывает командир части — уже тогда сердце его кольнуло недоброе предчувствие. Не будет начальство тревожить просто так.

Так и оказалось. Причина на первый взгляд выглядела пустяковой — жена ответственного за проведение «Зарницы» вдруг решила рожать именно сегодня. Его попросили заменить лейтенанта. Это не было особой проблемой — в школьные годы он не раз участвовал в многочисленных слетах, зарницах и подобных мероприятиях, любил собирать и разбирать автомат, занимался спортивным ориентированием, ходил в походы — в общем, то же самое предстояло и теперь.

Однако, когда на плацу в окружении одноклассников он увидел того самого мальчишку… Витю Крылова — так он прочитал в списках чуть позже, тревога полностью завладела им. И, как показало дальнейшее развитие событий, интуиция не обманула. Все, что могло пойти не так в этом походе — пошло не так.

Он посмотрел себе под ноги, вынул по очереди кроссовки из земли, стряхнул с них комья грязи.

— Странно вы одеты, — бросила ему девушка, не поворачивая головы. Она словно избегала смотреть на него. — Кто ж так одевается на работу? Вы же не на… — она осеклась.

То же самое сказал тот коренастый, который не вынимал папиросы изо рта и нет-нет, да бросал быстрый взгляд в сторону Шарова.

«ТЕБЕ ЭТО НЕ СНИТСЯ, ИЛЬЯ»

Он встряхнул головой и принялся рыть с удвоенной энергией, удовлетворенно отметив, что коренастый снова зыркнул в его сторону, затем шумно выдохнув прозрачное облачко дыма, наконец ретировался — где-то метрах в двадцати, в темной глубине траншеи, наполненного людьми, точно рабочими муравьями, послышался возмущенный возглас, за ним следующий и завязалась потасовка.

— Люди устали. Срываются, — услышал Шаров голос девушки.

— Все устали, но надо же держать себя в руках, — ответил ей мужчина в кепке с землистым лицом. Он орудовал мотыгой чуть дальше. — Между прочим, трудфронт — дело добровольное. Никто их сюда не звал. Не нравится, пусть вон туда идут, — и он кивнул в сторону темного леса, небо над которым то и дело озарялось светлыми вспышками.

Шаров оперся на лопату и стоял, вслушиваясь в стук собственного сердца, далекий грохот, напоминающий канонаду, разговор этих странных людей и завывание ветра в мятущемся небе.

Когда коренастый исчез, у него возникло непреодолимое желание кинуть лопату, выскочить из мрачного окопа и броситься назад, к лесополосе — бежать без оглядки что есть духу, перепрыгнуть ужасных ржавых ежей, сплетенных колючей проволокой, найти ориентир — кривую ветку у дороги и по тропинке вернуться в дом, к ребятам.

Он с трудом пересилил себя, медленно вздохнул три раза и выдохнул. Как перед стартом. Нужно успокоиться.

Через пару минут перебранка стихла и сердце его тоже слегка успокоилось. Только тогда он осознал, что девушка все это время смотрела на него.

Шаров покраснел.

— Вам… плохо? — спросила она.

Шаров покачнулся. У него действительно кружилась голова. На лбу чувствовался какой-то жар, его лихорадило.

Он согнул ногу в колене, приподнял ее и сквозь дыру в штанине посмотрел на рану. Оттуда капала кровь.

— Да вы сильно порезались! — воскликнула девушка. — Вам срочно нужно в больницу! Что же вы молчите?

Шаров покачал головой. Он категорически не хотел привлекать к себе внимание.

— Все хоро…

Не успел он закончить, как девушка неожиданно звонким голосом крикнула в темноту:

— Николай Степаныч, скорее сюда, здесь человек ранен!

Несколько голов повернулось к Шарову. Он почувствовал на себе заинтересованные взгляды, но, к счастью, в сумерках было очень плохо видно. Почти сразу люди вернулись к работе, а над ним почти мгновенно возникла плотная тень, загородив собой хаотично мятущуюся серую накипь