он будет возвращаться назад, найти именно эту тропинку, ведущую из леса, не получится — все вокруг выглядело совершенно одинаково.

С легким вздохом Шаров вернулся назад и сквозь сухие кусты продрался в чащу в чащу.

Здесь было очень темно, продвигался он, скорее наощупь и после десятиминутных поисков, наконец нашел, что искал.

Здоровенная и тяжелая ветка, упавшая с дерева. Он дотащил ее до дороги и положил так, чтобы было видно. Потом отошел, оценил рукотворную примету и, удовлетворившись, побежал вперед.

«Только бы какой-нибудь гад не убрал», — подумал он, работая локтями.

Спереди и левее, ближе, чем раньше — вновь загрохотало и тревожные ощущения, которые он выкинул из головы, опять вернулись. Он подумал — что могло случиться в Москве, отчего поздно вечером воскресенья стоит невероятный грохот? Забивают сваи ударной комсомольской стройки? Проходчики взрывают тоннель новой ветки метро? Он слышал краем уха, что к концу года должны были открыть станцию «Кантемировскую», но ведь это слишком далеко от того места, где он находился… В общем, могло быть что угодно, но в голову упорно лезли не самые приятные мысли.

Да и дорога… что за дорога такая?

Шаров замедлился, перешел на быстрый шаг, чтобы разглядеть ее поверхность. Классическая гравийка, ни столбиков, ни дорожных знаков — ничего — такие дороги действительно еще кое-где оставались в области.

Снова заморосил дождь, не сильный, но крайне мерзкий. Он снова перешел на бег — так было теплее.

Впереди мелькнули, или ему показалось (темнота хоть и не была полной, но зато она сильно искажала привычные очертания) — то ли фигуры людей, то ли какие-то конструкции. Он даже подумал, что это, возможно, авария. Очертания и тени были расположены как-то хаотично, словно бы их разметало по всей ширине дороги.

Шаров припустил быстрее — если авария, может быть, людям нужна помощь.

Левее, где-то далеко за мрачной стеной леса снова громыхнуло — сильнее чем прежде, так, что у него подпрыгнуло сердце, а гравийка под ногами слегка дрогнула.

— Что за черт⁈ — ругнулся Шаров, вытирая мелкие капли дождя со лба.

Когда он подбежал к предполагаемому месту аварии, волей-неволей, ему пришлось остановиться.

Вытаращившись на жуткую сюрреалистичную картину, он с минуту стоял, разинув рот, не силах понять и хоть как-нибудь объяснить картину, открывшуюся его взгляду.

То, что он принял за силуэты разбитых машин, их раздробленные осколки, раскиданные на дороге, было двумя рядами ощетинившихся противотанковых ежей из ржавого профиля. Массивная, грозная конструкция тянулись от края до края дорожного полотна и дальше — до самого леса, препятствуя объезду.

Раньше он видел эти штуковины только по телевизору в фильмах про войну.

Шаров оглянулся — какой-то новый звук донесся слева из-за леса. Однако дорога позади ежей была пуста.

Он подошел ближе, взялся за балку и попробовал сдвинуть с места — но еж даже не шелохнулся. Шаров напрягся, приподнять конструкцию удалось лишь на несколько сантиметров.

— Тяжелый, зараза! — вырвалось у него.

Но нафига… для чего они тут? Неужели… какая-то соседняя часть организовала учения, не предупредив об этом? Такая версия показалась ему наиболее правдоподобной. Разумеется, несмотря на дисциплину, устав и все прочее, в армии тоже хватало бардака — как и везде. Вполне могло произойти так, что о проводившейся «Зарнице» с участием школьников кроме руководства школы (которое и договаривалось о проведении с командиром части) никто больше о мероприятии не знал.

«Возможно такое? Еще как возможно!» — подумал Шаров, качая головой.

Тогда все встает на свои места. И грохот, и то, что возможно, взрыв гранаты спутали с учениями и попросту не отреагировали.

Он почувствовал, как возмущение перерастает в гнев. Да что там, — он был зол как черт! Из-за этого головотяпства их жизни поставлены под угрозу. А что, если учения сопряжены с поиском и захватом диверсантов? Или уничтожением возможных целей врага? Настоящим уничтожением! Такое ведь тоже возможно? Еще как!

Он знал, что столичный и подмосковный гарнизоны, десантура и спецназ постоянно отрабатывают сценарии продвижения потенциального врага на столицу — и делают это в условиях, максимально приближенных к реальным.

Шаров похолодел.

А что если школьники, его ребята, и он сам, являются участниками учений, не зная об этом? Нет… — выдохнул он. Это точно невозможно. Вряд ли армейское начальство стало бы так сильно рисковать. Это уже за гранью.

Значит, они сами, не подозревая того, вышли к месту проведения секретных учений. Глядя на ощетинившуюся армию ежей, других версий у него не возникало. Сюрреалистическая, словно привнесенная с площадки огромной неведомой киностудии картина впечаталась в его мозг.

Шаров еще раз тронул холодный металл ежа и почувствовал, как по спине побежали мурашки.

Если учения… если так все серьезно… его, в конце концов, могут и подстрелить. Ребята, тоже в опасности, если дом, в котором они спрятались, представляет собой мишень…

Быть того не может! — Шаров отбросил эту бредовую мысль насчет дома, но не насчет учений. Все сходилось.

«Не могут между собой договориться, прежде чем детей приглашать!» — он зло плюнул под ноги, шагнул вперед, чтобы бежать дальше, зацепился ногой за невидимую преграду, причем зацепился крепко — так, что ногу пронзила острая боль.

Пытаясь сохранить равновесие, Шаров взмахнул правой рукой, ногтями процарапав по ржавому железу, но как-то неудачно и удержаться не смог. Дернувшись вперед, попытался вытащить ногу из плена, однако что-то крепко ее держало — и тогда по инерции, проскальзывая кистью по металлу, он рухнул плечом на гравийку, больно ударившись коленом, а затем и проехавшись щекой по жесткому земляному наждаку.

— Ах ты ж черт! — вскрикнул Шаров от боли и сжал зубы, испугавшись, что его могли услышать военные. Привлекать к себе внимание в зоне активных учений ему не хотелось.

«Давненько я так глупо не падал!», — пронеслась в голове мысль, когда, лежа на мокрой холодной земле, он пытался понять, что произошло. Все случилось так быстро и неожиданно, что в первое мгновение он подумал, что его подстрелили.

Спустя минуту, когда зрение сфокусировалось, он понял, что никто в него не стрелял и, в целом, он жив и здоров. Взгляд упал на едва различимую во тьме колючую проволоку, которой были связаны ноги ежей. Разумеется, увидеть с высоты роста колючку не представлялось возможным.

Он скривился от боли, подтянулся на локте, присел и постанывая, подтянул ногу.

Штанина в районе голени была разорвана, из довольно глубокой царапины сочилась кровь. Ее черные капли падали на дорогу и были чем-то похожи на машинной