Кирюха в курсе. Но Кирюха промолчит. Решай сам, ты командир. И реши, пожалуйста, правильно.

– Ладно, не обходить же.

И сталкер ступил на переход. Таймер тут же взорвался отсчитывать секунды. Один, два… Двадцать два. И опять, по второму кругу.

– Да сколько ж можно? Нам что, ночевать тут? Была – не была. Двигаем.

И они пошли, осторожно переступая ногами, стараясь не пропустить момента, если вдруг под ногами разверзнется бездна. Не разверзлась. Группа в полном составе перешла на другую сторону улицы. И в этот момент прямо напротив них словно из воздуха появилось НЕЧТО. Провал в пространстве, черная дыра. Парализующая волю, сдавливающая сердце, перекрывающая кислород. Где-то на краешке сознания мелькнула мысль: оно же было на той стороне улицы… А потом Векс отключился.

* * *

В сознание он пришел первым. Волков, Макар, Иван Иваныч словно переломанные куклы-марионетки валялись рядом. Монстр исчез, словно его и не было, даже следов на снегу не осталось. Секундомер молчал.

Спустя пару минут зашевелился Волков, потом застонал Макар.

– Ну и жути я натерпелся. Не дай бог второй раз так угодить. Интересно, из какого ада эта сволочь выползла? Иван Иваныч, вставай. Топать пора.

Мальчишка не пошелохнулся.

– Ванек?! Ва-ань?!

Макар развернул парня на спину, откинул с лица капюшон, зачем-то стащил респиратор.

– Все. Жмур…

Волков ощупал тело: ничего, никаких повреждений, все цело! И все-таки мальчишка был мертв.

Векс смотрел на Волкова и не узнавал его: бравый сталкер сразу осунулся, глаза погасли, он, кажется, даже стал меньше ростом. Макар плакал, совсем не стесняясь своих слез. Кажется, Векс был единственным, кто сохранил хоть какое-то присутствие духа.

– Похоронить надо. Камней много, завалим. Нельзя так оставлять.

И они, обдирая ногти, стали раскидывать кирпичи, уложили в импровизированную могилу тело и опять сложили камни на место. Все.

– Помянем.

Волков пустил по кругу фляжку.

– Упокой господи…

* * *

Смерть Иван Иваныча подкосила Волкова. Да и Макар уже не выглядел таким бравым воякой, балагуром и весельчаком. Если раньше они шли по городу бодрым шагом, как победители, то теперь еле переставляли ноги. Вексу тоже было жалко мальчишку: молоденький, ничего еще не видел. Конечно, жизнь – штука опасная, от нее умирают. Но зачем так рано? Почему не он? Смерть прошла рядом, и забрала самого беззащитного. Он, Векс, желал ее, а старая проститутка даже внимания не обратила!

Вот и лес. Волков и Макар встали по бокам от Кирилла, прикрывая от возможного нападения. Но было тихо. Из чащи показался было волк, увидел людей и повернул обратно. И не понятно было, то ли испугался, как испугались до этого псы, то ли просто ушел восвояси, не решившись нападать на вооруженных людей. Векс поставил на второе: волчара не выглядел голодным, и уж точно был не мутом, обычным сереньким волчком, что кусают за бочок непослушных детей…

К павильону Площади Мужества они подошли, когда солнце подходило к зениту.

14–15 ноября 2033 года, станция Гражданский проспект, станция Выборгская

Ты опять пришел. Ты ходишь сюда почти каждый день. Стоишь, смотришь, и даже не пытаешься что-то сказать мне, думаешь, что я ничего не слышу и не вижу. Ошибаешься, это не так. Я все вижу и все слышу. Вижу седину на твоих висках, морщины у глаз, щетину на подбородке, слышу твое дыхание и биение твоего сердца. Слышу, как ты раз за разом спрашиваешь у Мамбы одно и то же: как она? А Димка отвечает тебе всегда одно и то же: стабильно и плохо. Но он ошибается, не плохо. Хорошо. Хорошо, что ты рядом, хорошо, что я чувствую, как ты гладишь мою руку. Хорошо и тепло. Скоро все это закончится, но и это – тоже хорошо. Это правда! Подумай сам: ты же все равно ничего не забудешь. Просто не сможешь, ты даже сейчас, сию минуту, вспоминаешь тот кошмар. И я ничего не смогу забыть. Я буду смотреть на тебя, и раз за разом опять переживать то унижение и боль, просто потому что знаю – ты помнишь, ты видел и чувствовал. Память навсегда встала между нами. Это препятствие не обойти, не перепрыгнуть. Можно только смотреть друг на друга. Издалека, с разных сторон забора. Отпусти меня, не держи. Отпусти, как отпускаю я. Ты свободен, ты ничего не должен. Уходи. Иди туда, куда тебе хочется, куда зовет тебя долг, вольный ветер, еще что-то – нужное подставишь сам. Иди. А за меня не беспокойся, все будет хорошо, все будет, как должно…

* * *

Топчан, тумбочка, табурет. Запах дезинфекции – резкий, и лекарств – горьковатый и намного слабее. Обычный запах обычного лазарета. Неистребимый, даже после Катастрофы.

– Холодно тут. Как думаешь, она не мерзнет? Может, одеяло еще одно?

– Да хоть десять. Печка у нас внутри, а снаружи так, оболочка только.

– Рука холодная.

– А ты что хотел? С чего ей теплой быть? Не топится у нее внутри печь, не топится. Сто раз объяснял.

– Угу, не ори, не глухой. Мне нужно уйти, наверное, на пару дней. Как думаешь, я еще застану ее?

– Спроси у бога, он точно знает. Она и так зажилась, если честно. И не зыркай на меня так! Хотел правду – получай. Пошли, хватит. Посещение окончено.

В дверях Алекс обернулся, и ему показалось, что Кристи улыбается. Наваждение?

* * *

«Командир, а, командир, из меня отбивная паршивая, жилистый больно. Ты скажи своим…» – слова эти постоянно вертелись в голове, не давая Алексу покоя. Он не видел картинки, как это бывало обычно, но голос, интонации – все это было как у Векса. Но черт возьми! Кирюха был уже далеко, он сам проводил его с Мужества! И раньше Грин никогда не слышал и не чувствовал так… На глюки это не было похоже. Значит, надо идти. Искать, выручать, помогать.

Алексу даже в голову не пришло, что один в поле – не воин. Главное – ввязаться в драку, а там посмотрим, что к чему.

* * *

Ратников, кажется, ни на минуту не мог расстаться со своей блядью.

Вот и сейчас Алекс опять напоролся на Нюту. Вечное дежавю: Ратников за столом, девица – уткнувшись личиком в его промежность.

– Пшла вон! Потом позову.

– Что, нагоняешь за годы воздержания?

– Завидуй молча. Хотя могу и поделиться, теперь уже не жалко. Наелся.

– Не-ет уж, себе оставь, я объедки не собираю.

– Вот это точно! Объедками ты никогда не питался. Мамочка для тебя всегда старалась, кого повкуснее отбирала, целочек, нетроганых-нецелованых. Сколько их у тебя побывало? Небось и в лицо-то никого не помнишь. Не помнишь?! То-то же, все забыл. А я помню. Вот. А теперь быстренько засунул свою правильность себе же в жопу! И выкладывай, зачем пришел. А то эта сучка только растравить успела, а не закончила.