кровати, чувствуя себя уязвимой. И еще мне тепло. Приятно. Уютно. Без какой-либо причины.

Может быть, именно поэтому его последнее сообщение, отправленное в 2:32, так меня пугает.

«Тебе нужно отказаться. Меня слишком долго не было, и все хуже, чем я думал. Я узнаю, что случилось с твоей матерью. Клянусь».

После всего, что я увидела, мне очень хочется принять его предложение. Но опять же, если его люди сражаются, вряд ли мои цели окажутся в списке приоритетов, так ведь? Пальцы скользят по экрану.

«Я не откажусь».

Я вижу, как он печатает. Делает паузу. Снова печатает. Снова останавливается.

«Так и думал, что ты это скажешь».

Я улыбаюсь.

Приходит еще одно сообщение.

«Сегодня капитул устраивает ужин в Ложе в шесть. Они хотят, чтобы все пажи пришли. Приходи за час. Там есть комната, где мы сможем поговорить наедине».

Совершенно без причины у меня в груди расцветает жар.

«Ага, не проблема».

Нам определенно нужно укромное место в полусекретном доме тайного общества, чтобы поговорить о нашей суперсекретной совместной разведывательной миссии.

В высшей степени разумно.

Сообщение от Патрисии Хартвуд приходит сразу же после того, как начинается первое занятие.

«Привет, Бри! Это доктор Хартвуд. Папа договорился, чтобы мы встречались регулярно, начиная с сегодняшнего дня. Как насчет того, чтобы встретиться где-то в кампусе? Сегодня прекрасный день!»

Я отвечаю:

«Звучит неплохо. Где?»

«Как насчет ботанического сада, в 14:00, после твоего занятия по «Растениям Пьемонта»? Кажется, подойдет, ведь ботанический сад – это тоже ботаника!»

Когда взрослые шутят в сообщениях, это хуже всего.

«Хорошо!» —

только и способна ответить я, хотя внутренне не могу дождаться этой встречи. Что если она окажется ключом, который поможет открыть мамину тайну?

Элис была права. «Растения Пьемонта» – действительно курс для лентяев. Помощник преподавателя сидит в углу и играет во что-то на телефоне, а мы «смотрим» суперустаревшее образовательное видео длиной пятьдесят пять минут, которое, как настаивает профессор, поможет нам подготовиться к тесту, ожидающему нас на следующей неделе. Затем он отпускает нас до звонка без какой-либо причины, так что я прихожу к дендрарию еще до назначенного времени.

Ботанический сад намного больше, чем я ожидала. На информационной табличке сказано, что здесь представлено более пятисот разных растений. Маме бы понравилось. Идя по саду, я представляю, как она приходила сюда между занятиями, тайно срезая черенки и пряча их в сумочку. Повернув за угол, я перестаю предаваться мечтаниям.

Мне открывается грот, посреди которого стоит стол из черного гранита, а под ним течет ровный поток магического пламени.

Он тоньше, чем широкие ленты, которые обвивались вокруг моих рук в душе, и намного, намного светлее. Бледно-желтый, а не ярко-малиновый.

Стол стоит посреди круга темно-коричневой и черной земли. Под ним бронзовые скульптуры протягивают вверх руки, подпирая толстую гранитную столешницу, словно поддерживая ее вес в воздухе. Скульптуры выстроены рядами, и их скрывает гранитная плита, из-за чего возникает ощущение, будто их больше, чем может увидеть глаз. Ровные пряди эфирных потоков между их руками и ногами скользят над сырой землей, как золотой туман.

– Здесь поставили стол для тех, кто хочет почитать, позаниматься или отдохнуть. Но когда я за него сажусь, у меня получается только грустить.

Голос доносится из дальнего угла грота.

Потрясающе красивая темнокожая женщина с седеющими волосами сидит на каменной скамье, а на свободном месте рядом с ней разложен ее запоздалый обед. Шаль с ярким узором, с темно-красными и желтыми кисточками по краям, покрывает ее плечи. Глаза у нее цвета теплой плодородной земли, а ее овальное лицо темно-коричневого цвета. Она смотрит на меня из-за светло-желтых очков в роговой оправе. Мне не разобрать, сколько ей лет, потому что темнокожие женщины владеют в этом отношении какой-то магией. Ей может быть сорок, или шестьдесят, или что-то между.

– Вы…

– Доктор Патрисия Хартвуд. – На ее лице расплывается широкая улыбка. Видя ее, я чувствую себя легче, радостней. – А ты, наверное, Бри.

Я изучаю ее, словно, рассмотрев лицо, проникнувшись этим простым действием, я могу каким-то образом стать ближе к матери. Крупица ее жизни по-прежнему сохранилась в ком-то, кто знал ее так, как не знала я. Я чувствую, что мне отчаянно, пугающе алчно хочется получить то, что она может мне дать.

Она спокойно смотрит на меня, словно в точности понимает, о чем я думаю.

Я снова смотрю на стол.

– Почему вы грустите?

– Посмотри ближе.

Я прохожу между двумя каменными скамьями и оказываюсь в паре десятков сантиметров от плиты. Я приседаю, и магическое пламя обвивается вокруг лодыжек теплыми облаками. Скульптуры не одинаковые, как мне показалось издали, но у них есть общие черты: от природы кудрявые волосы, широкие массивные носы, полные губы.

Это темнокожие.

Это все темнокожие.

Темнокожие поднимают круглую плиту, как сотни Атлантов, держащих мир. На некоторых мужчинах длинные рубашки навыпуск. У других обнаженные торсы, и видно, как напрягаются их пресс и бицепсы. Женщины в юбках поднимают невыносимо тяжелый вес. Их ноги скрыты под грязью и перегноем, и все же они продолжают держать этот груз.

Тихо, с придыханием я произношу:

– Что это?

– Мемориал невоспетым основателям. Так Каролинский университет отдает честь рабам и слугам, которые строили это место, – говорит она, и в ее голосе слышны одновременно гордость и отвращение. – У нас есть этот мемориал, и это хоть что-то, я полагаю. Это высокий дар. Малозначительным его не назвать. Но как я могу обрести мир, если я смотрю вниз и вижу, что они до сих пор трудятся? Понимаешь?

Я понимаю, что она имеет в виду. За подобное знание приходится платить дорогую цену. Я не могу забыть то, что знаю, только из-за высокой платы. И все же иногда нам приходится прятать напоминания о подобном, чтобы потом обрести силу им противостоять.

Доктор Хартвуд выпрямляется на скамейке.

– Но наша встреча не об этом.

Я тоже выпрямляюсь, но мне сложно отвлечься от мемориала, когда я знаю, что – и кого – он изображает. И еще мне сложно отвернуться от странного магического пламени. Почему эфир концентрируется здесь? Я мысленно делаю заметку, что нужно спросить об этом Ника.

Наконец я отвожу взгляд.

– Думаю, папа рассказал вам обо мне.

– Он очень тобой гордится. – Ее улыбка напоминает мамину. Морщинки в уголках рта. Помада под цвет шали. – Он сказал мне, что ты умная