начинаю писать новое сообщение по меньшей мере семь раз и снова стираю: а вдруг я ему напишу, а он не ответит?

И, что еще важнее, что я ему напишу?

Я решаю не упоминать о встрече с Патрисией. Сначала нужно узнать больше. И даже тогда я не уверена, с кем и чем я могу делиться.

Если мама знала об Ордене, о его отношении к магии и тенденции судить (если не хуже) тех, кто занимается ей, становится совершенно логично, что она скрывала свои способности, когда жила здесь, – как и я сейчас. Если то, что сказала Патрисия, правда, то звонить отцу бесполезно, потому что мама держала эту часть своей жизни в секрете и от него. Пока что только Ник знает о моих способностях – не считая алого пламени. Может, пусть все так и остается?

В полной растерянности я отбрасываю телефон в сторону и откидываюсь на подушки, с разочарованным вздохом уставившись в потолок.

Осознание того, что мама училась в Каролинском университете двадцать пять лет назад и занималась тем же самым, что я делаю сейчас – держала что-то в секрете, прятала часть себя от других людей, – позволяет мне почувствовать себя ближе к ней и одновременно вызывает ощущение, будто я никогда ее вовсе не знала.

Кем она была на самом деле?

– Бри? – спрашивает Элис, отвлекая меня от мыслей. – «Итальянская ночь»?

– Ты же знаешь, что это значит, – отвечаю я и сажусь, снова беря в руки телефон, потому что, похоже, я не способна не вести себя глупо. – Сырые или переваренные спагетти из кафе и жидкий соус. Унылая лазанья, которая два часа простояла под нагревателем.

– Либо унылая паста, либо фудкорт. Ты что предпочитаешь?

Мансардное окно в нашей комнате, расположенной на верхнем этаже, приоткрыто. Радостные крики и вопли толпы, веселящейся по случаю среды, доносятся до нас с тротуара, проходящего под окнами. Как пояснила Шарлотта, которая зашла в нашу комнату по пути на вечеринку: «Вечер среды – все равно что вечер четверга, а по пятницам, кстати, никто никуда не ходит».

– Я все равно не могу пойти, – бормочу я, и желудок сжимается от очередной лжи. – Помнишь ту группу студентов, про которую я говорила? Они сегодня устраивают ужин у себя.

Элис садится на кровати на другом конце комнаты.

– Как там эта группа называется?

Я готова к ее вопросу и стараюсь, чтобы голос звучал как можно спокойнее:

– Это одно из тайных обществ.

Глаза Элис расширяются.

– Я слышала о них! Можешь сказать, какое.

– Нет, извини, – отвечаю я. «Элис, мне так жаль».

Она выпячивает губы.

– Я надеялась, что меня примут в «Орден Золотого Руна», но кто-то сказал мне, что ребята с раннего обучения их не интересуют. Если ничего не выйдет, тогда пойду в «ДиФи».

«ДиФи» – это студенческое общество дебатов при Каролинском университете. Если Элис вступит в него, мы обе будем участвовать в студенческих организациях с давней историей. Разница только в том, что она сможет указывать это в резюме.

Из-за того, что мне приходится врать Элис после всего, произошедшего прошлой ночью и этим утром, я чувствую себя последней сволочью. Может быть, Сэл поэтому такой? Злой, сердитый, обвиняющий. Может быть, это еще одна причина, по которой Ник не хотел связываться с Орденом? Вся эта ложь, напряжение, когда приходится жить в кампусе, ведя две параллельные жизни. Я вздыхаю.

– Ник говорит, я должна держать это в секрете, для безопасности.

– Это из «Властелина колец».

– Не-а, – улыбаюсь я. – Это из «Братства кольца».

Ее лицо становится хитрым.

– Почему ты так произносишь его имя?

– Как?

Уголки ее губ приподнимаются.

– У тебя такой голос странный, когда ты говоришь «Ник». Имя Скотта Финли ты так же произносила.

– Ничего особенного не было в том, как я называла Скотта Финли.

Вовсе не обязательно было это упоминать. Когда мне было одиннадцать, я влюбилась в бейсболиста Скотта Финли.

Лучшие друзья и их глубокие раны.

Элис обвиняюще наставляет на меня палец.

– Вот он, лживый лжец, который лжет! – У меня сжимается сердце, хотя я понимаю, что она шутит. Она усаживается в ногах моей кровати. – Как выглядит Ник?

Мы только-только начали снова общаться – по-настоящему, как лучшие подруги, – с этого утра. Но тепло плещется в ее карих глазах и наполняет меня – я даже не подозревала, насколько мне это нужно. Тайны моей матери – и ее ложь – нависают надо мной после сеанса с Патрисией, а воспоминания о прошедшей ночи то и дело всплывают в памяти, как кошмарный сон. Так что поговорить с лучшей подругой о симпатичном мальчике – более чем освежает. И это легко, как ничто другое сейчас в моей жизни.

И все же я чувствую, как пылают щеки.

– Светлые волосы, синие глаза и…

– И? – подсказывает Элис, взмахивая рукой. Я радостно смеюсь. Боже, как это приятно.

Слова срываются с губ, прежде чем я успеваю их как следует обдумать.

– И он похож на гладиатора. Как эти… необычно симпатичные парни на древнегреческих амфорах… Высокие, спортивные и… – Ник, который указывает мне своим мечом безопасное направление, его взгляд становится жестким, сосредоточенным и испуганным одновременно, – героические.

– Ах! – Элис плюхается на бок. – Видишь, как хорошо. Даже если гладиаторы – римляне.

Я тыкаю ее в колено пальцем ноги.

– А ты как? Приглянулся кто-нибудь?

Она хлопает меня по ноге.

– Отличная попытка, но ты меня с толку не собьешь. У меня иммунитет. Давай поговорим о том, как ты влюбилась в своего наставника. Ну, то есть в человека, который должен учить тебя здесь учиться. И рассказывать тебе о том, как добиться успеха после того, как ты ненадолго свернула на кривую дорожку.

– Влюбилась – не то слово. Я с ним просто встретилась.

– Бри.

Она хватает меня за лодыжки обеими руками. С делано мрачным лицом она провозглашает:

– Это как в книге! Или в сериале, где у всех отлично уложены волосы и все слишком взрослые, чтобы играть подростков. Ты буквально сейчас как ходячий ромком.

– Элис. – Я пинаюсь, пока она не отпускает меня и с улыбкой вскакивает с кровати.

– Мне нужно встретиться с Терезой, – говорит она, отходя назад и показывая на меня пальцем, – но, когда вернешься сегодня, ты расскажешь мне все, Бриана Мэтьюс!

Я улыбаюсь, хотя и не могу рассказать Элис все. Никогда. Если я хочу, чтобы она была в безопасности.

20

Когда я стучусь в дверь Ложи, мне открывает Эван.

На его