все необходимые действия, чтобы приготовить молебный зал к приходу посетителей. Как раз когда я всё закончила, примчалась Нонна.

— Мирабель! Доброе утро. Ты уже всё сделала? — удивилась она.

— Да, не спалось и я пришла раньше.

— Ух, а я бы хоть денечек поспала бы до обеда…

Я улыбнулась:

— Ну когда нас было четверо, ты могла отпроситься у Данайи… Сейчас не время, конечно.

Нонна усмехнулась:

— Это только к тебе верховная жрица такая благосклонная… Не то, чтобы она злая по отношению к нам, но требовательная. Я и так нарушаю правила…, - она опустила глаза, — потерять место жрицы никак нельзя.

Я молчала, конечно, все видели, что верховная жрица действительно ко мне благосклонна, интересно было узнать их мнение на этот счёт.

— И почему, как вы думаете, Данайа ко мне снисходительнее?

— Ну… — протянула Нонна, — это…

— Не бойся, я не буду обижаться, а Данайе не скажу.

— Энго была уверена, что это из-за твоего романа с принцем… Прости, что говорю об этом…

— Ничего, — спокойно сказала я, — глупо отрицать то, что все вокруг знают.

— Ты любишь его или просто не знала как этого избежать?

Какая проницательность! Нонна не глупа, или её эмпатия находится на таком высоком уровне? Хотелось с кем-то поделиться мыслями насчёт моего истинного отношения к принцу, но вместо этого я просто сказала:

— Наверное люблю…

Нонна жалостливо на меня посмотрела. Не поверила.

— Ты тоже думаешь, что это из-за моих отношений с Эшем… С наследником?

— Нет, я думаю, что Данайа видит, что ты сильнее каждой из нас и просто ставит перед тобой другие задачи, таким образом, подготавливая к месту верховной.

А Нонна очень не глупа…

— А к какой версии склоняется Шульда?

Нонна весело засмеялась:

— К абсолютно фантастической! Ты сейчас тоже посмеешься… — Нонна весело посмотрела на меня, — она думает, что ты дочь Данайи! — жрица снова засмеялась, явно не веря в возможность этой версии.

Я понимала, что тут бы надо посмеяться, но как-то не хотелось, тем не менее я выдавила из себя весёлый смех:

— А у неё прекрасная фантазия! А кто же мой отец?

— Бывший военноначальник Вейерон, — Нонна понизила голос, — отец Шульды был воином Света и состоял в легионе короля Мейдара, когда тот ещё был воином Света. Он рассказывал ей, что у Данайи и Военноначальника, который был отцом короля, был роман.

— И причем здесь я?

— Шульда считает, что у вас с Данайей одинаковая фигура, и в целом одинаковый типаж. А её отец всегда рассказывал о том, какие серые глаза были у Вейерона, и как блестели они жёстким стальным блеском, когда он злился. Шульда говорит, что ей удалось представить о чем говорил её отец в полной мере тогда, когда она видела подобный блеск во время вашей ссоры с Энго.

Моё сердце стучало быстрее положенного, к счастью, Нонна никак об этом не догадается. И хоть я и не дочь Данайи и Военноначальника Вейерона, я их внучка, а Шульда оказалась очень проницательной.

— По версии Шульды, бывший король мой брат… — протянула я, — надеюсь она нигде об этом не говорит больше, иначе меня казнят за связь с королём Мейдаром. Без суда и следствия, — я говорила серьезно.

Нонна мгновенно перестала веселиться.

— Ох, да, эта смешная версия может стоить тебе жизни… Надо как-то разубедить Шульду.

— Не надо, ещё больше подозрений вызовет.

Я присела на ступеньку, ловя себя на мысли, что если Рэддем узнает о предположениях Шульды, он её наверное убьет. Нужно как-то склонить Нонну на свою сторону.

— Ты, наверное, заметила, что мне не очень-то весело?

— Ну так ещё бы, с перспективой быть казнённой…

— Не в этом дело… Я… Не знаю, кто мои родители. Точнее, моя мать как бы умерла беременной, а Дорн достал меня из её уже мертвого тела.

— Думаешь, это неправда и Данайа на самом деле может быть твоей матерью?

— Нет, Нонна, это было бы слишком нереалистично… Так бывает только в романах.

— А ты думаешь, почему Данайа к тебе благосклоннее?

— Я не думаю, я знаю наверняка…

Все три этих версии — правда, Шульда только ошиблась в степени родства, но сути это не меняет. Я поправила манжет на платье и произнесла вслух:

— Данайа считает, что у меня есть способности для того, чтобы занять место верховной жрицы.

Нонна радостно улыбнулась:

— Приятно осознавать, что была права. И я с ней согласна. Ты мудрая, несмотря на твой возраст. К шестидесяти переплюнешь саму Данайю!

Я усмехнулась, и перекинувшись с Нонной ещё парочкой фраз покинула молебную залу, оставив Нонну дежурить. Сама я хотела доложить Данайе об успешности мероприятия со скорпионом и попроситься у нее немного поспать. Бессонная и очень нервная ночь давала о себе знать. Глаза буквально слипались. Однако, верховную жрицу я не обнаружила в её кабинете, и нигде в храме. Почему-то меня это обеспокоило. Обычно в это время Данайа уже находилась на месте. Я бесцельно бродила по всем помещениям храма, сон как рукой сняло. Я чувствовала кожей, как что-то происходит, что-то важное… Как меняется всё вокруг. А я брожу по храмовым коридорам и не знаю, с кем поговорить, кому задать свои вопросы.

Чувство одиночества одно из самых отвратительных среди всей гаммы чувств и эмоций, доступных человеку. Именно одиночество толкает нас на безрассудные поступки, сводит нас не с теми людьми, заставляет довериться тому, кто вообще не заслуживает доверия. Вот и я уже готова была идти в храм бога Халла, когда за мной пришла королевская стража и один из приближенных императора.

— Госпожа Мирабель, вам нужно пройти во дворец с нами…

Я испугалась. Данайи нет, передо мной стража, настаивают на моем появлении во дворце. Что если коалицию раскрыли?

— Я не могу, верховной жрицы нет, оставить храм не на кого.

— Разве в храме не должно быть ещё две жрицы? — задал вопрос чиновник.

— Да, но…

— Если вы не пойдете добровольно, мы будем вынуждены заковать вас в кандалы, — грубо оповестил меня собеседник.

— А что, собственно, произошло?

— Я не обязан отчитываться перед магом, — с неприязнью выплюнул чиновник, — сопроводите девчонку под конвоем! — распорядился он и пошёл к выходу.

Мне сковали руки и потащили во дворец. Было больно, неприятно и страшно. Я, конечно, могла применить магию и освободиться от кандалов, да и справиться со стражей, скорее всего тоже, но тогда я бы лишилась последней надежды, что всё образуется. Надежда у меня пока что ещё была, а ещё была уверенность, что если на этот раз я всё-таки выживу, я сделаю всё, чтобы уничтожить