— А если меня не послушают?

— Послушают… В Москве уже и так переполошились, ищут, кто похитил тело социалистического пророка. И тут явишься ты с моими требованиями… Они скромны: пусть мне вернут семью. На реквизированное имущество я не претендую. И тогда пророк водворится на свой законный постамент в деревянном святилище, и советские граждане будут, как прежде, поклоняться ему. Ты же получишь назад свою женщину, и никто не пострадает.

— А ты и твоя семья? Сбежите за границу?

Керим сморщился.

— Постыдное бегство — удел отверженных нечестивцев. Пускай Совнарком выпишет нам документ о реабилитации и позволит беспрепятственно покинуть страну. У меня в Лионском кредитном банке есть кое-какие сбережения… их хватит на всех родственников. Я обеспечу им безбедную жизнь на долгие годы, и мы не попросим у Советов ни копейки.

Гляди, как излагает! Сама беспорочность. Но знаем мы таких ангелоподобных правдолюбцев. Окопается в Париже или в Берлине, будет проживать награбленное и подпевать эмигрантам-антисоветчикам, заполонившим Европу. А коли денег с избытком, то польются они с его счетов на снабжение заговорщиков и диверсантов, которые лезут в Союз через любые щели, ровно клопы. Много их, толстосумов, херувимскими словесами прикрывающихся, осело в капиталистических мегаполисах. Набили кошельки деньжищами, а всё туда же — добродетель корчат, мать их за пятку…

Вадим Керимовым вракам не поверил ни на грамм. Этот злыдень на честность не способен. Добьется, чтобы вернули ему родню его поганую, а сам и Аннеке убьет, и сейф с начинкой увезет за бугор, чтобы там еще пуще нажиться.

Подумал об этом, и почудилось вдруг, что крутолобый из железного ящика подмигнул с хитринкой: правильно рассуждаешь, товарищ, дейвствуй!

И на Вадима как будто озарение снизошло, заговорил вдохновенно, словно лицедей на подмостках:

— А знаешь ли ты, падишах недоделанный, что я не просто чекист, а спецагент особой группы ОГПУ? Мы занимаемся изучением непознанного: практикуем передачу мыслей на р-расстояние, гипнотическое воздействие, р-регенерацию мертвых тканей…

Нарочно добавил в речь наукоемкости, чтобы звучала весче.

Керим подавил зевок.

— Я не для того прочел пять тысяч книг, чтобы верить в эти сказочки.

— Для обывателей, может быть, и сказочки, но… — Вадим выдержал театральную паузу, понизил голос до вкрадчивости. — В наших лабораториях месяц назад был р-разработан способ оживления умерших. Передача энергии посредством животного магнетизма производит эффект, схожий с гальваническим. Мертвая плоть насыщается электрическими токами и оживает. Метод бесконтактный, оборудования не требует. Предварительные опыты, которые мы проводили на протяжении двух лет, дали положительные р-результаты, и тело вождя изъяли из Мавзолея вовсе не для того, чтобы подретушировать к юбилею р-революции. Задумывался небывалый по масштабам эксперимент. Если бы не твое вмешательство, в октябре народ р-рукоплескал бы воскресшему гению…

С патетикой Вадим хватил через край, жег глаголом излишне выспренно и потому ненатурально. Но он и не надеялся провести Керима. Этот стреляный воробей — не какая-нибудь невольница из гарема, способная уверовать в побасенки из «Тысячи и одной ночи». Да и пусть. Куда важнее выбить его из колеи, подчинить своей воле хотя бы на секундочку.

И Керим клюнул. Вадим, встретившись с ним глазами, разглядел в его душе всколыхнувшиеся эмоции. Установив визуальный контакт, попробовал применить гипнотические экзерсисы, освоенные на занятиях в особой группе. Не получилось — Керим принадлежал к породе людей, наделенных стальной волей и невосприимчивых к месмеризму. Досадно, но Вадим был к этому готов и ждал реакции не на снотворный взгляд, а на произнесенные только что слова.

Дождался. Слова были именно такими, какие требовались.

— Хо-хо! — Борода Керима затрепыхалась, ледяное спокойствие сфинкса покинуло его. — Насмешил… Ты утверждаешь, что у вас могут сделать так, чтобы этот почтенный старец, — он показал на бронированный гроб, — восстал из мертвых?

— Да, утверждаю. А теперь представь, какие возможности это открывает. Когда я р-раскрою тебе методику, ты сумеешь воскресить своих жен, воинов… кого угодно!

Керим посуровел и поднял брошенную Вадимом винтовку. Передернул затвор.

— Керим-бек не потерпит насмешек! Или ты сейчас же сотворишь чудо, о котором говорил, или я убью тебя, а следом погибнет твоя женщина.

Бедная Аннеке! Она держалась, как могла, ее висок, куда упиралось дуло револьвера, наливался лиловостью, а лицо приобрело цвет арктического снега, среди которого она выросла. Если бы Вадим мог ее ободрить! Но он и сам не знал, чем обернется его затея, и опасался произносить лишнее, чтобы не насторожить врагов.

Наступило молчание. Все ждали развязки. Вадим простер ладони над ящиком и замогильно провыл:

— На арталом… куим… чеччин!

Множеством языков владел Керим-бек, но вряд ли среди них числился зырянский. Малый народец на далеком севере был близок к вымиранию, умирало и его наречие. Вадим когда-то ухватил несколько слов, не думал, что пригодятся.

— Оти, кык… куим!

Очень хотелось, чтобы Керим и его прислужница восприняли эти идиомы как магические заклинания. Но в любом случае, кульминация, наступившая вслед за утробным выкриком «куим!», удалась на славу.

Лобастый светоч, лежавший в ящике, разлепил веки, положил руки на низкие бортики, сел и осовело покрутил головой, блестевшей на солнце, как новогодний елочный шар.

Если бы с неба посыпалась манна или из-за холма появились легионы Александра Македонского, перемещенные сюда из античности на машине времени, это не поразило бы в такой степени вечно уравновешенного Керима. Он выпустил из рук винтовку и с вылезшими из орбит моргалами отшатнулся от сейфа, в котором восседал оживший покойник.

Еще более разительная перемена произошла с материалисткой Перепелкиной. Она раззявила рот, а револьвер в ее руке завихлялся, как танцор, выплясывающий шимми. Тут бы Аннеке подбить ее локтем снизу или, резко присев, двинуть в бок, но и сама лопарка, воззрившись на диво, утратила способность к шевелению.

Вадим все сделал за нее. Положившись на удачу, прыгнул, как барс, боднул Гюльчатай промеж выпуклостей и опрокинул на песок. Запоздало тарарахнул револьвер. Шмель, несущий смерть, прожужжал над плечом Аннеке и улетел в знойную синь.

Выведенный громом выстрела из состояния грогги, Керим качнулся к оброненной винтовке. Что ни говори, а самообладанию этого человека мог бы позавидовать сам Искандер Великий. Только что он пребывал в оцепенении, глядя на поднявшегося из гроба мертвеца, но в следующее мгновение уже готов был расстрелять его в упор, нимало не задумываясь, причинят ли земные пули урон возвращенцу с иного света.

Крутолобый, однако, оказался проворнее — в его руке появился компактный французский пистолетишко, припрятанный в кармане пиджака. Из черной дырочки вместе с со звонким «чпон-н!» вырвался букетик пламени, окутанный тучкой порохового дыма, и на халате Керима образовалась