– Еще бы, – сказал Аверьян искренне. – Правда,клавиатура так себе, но что shift ногами нажимать можно – это такая круть,что я просто фигею!

Я слышал, как затрещали зерна в кофемолке, донессяголос отца, бархатный смех Валериана Васильевича. Пианино умолкло, голосаплавно потекли в сторону кухни, то самое помещение, что для интеллигенции центрмира, верховный храм…

Кофемолка то умолкала, то начинала трещать снова.Я тоже притащился на кухню, поинтересовался:

– Ты что, весь мешок решила перемолоть?

– Да и на порцию не могу, – отрезала Нинель. – Чтоу тебя за машина? Не тянет совершенно.

– Не тянет? – удивился я. – Закрой все лишниеокна.

Аверьян хихикнул, отец непроизвольно посмотрел наединственное окно в кухне. Я видел его недоумевающий взгляд. ВалерианВасильевич тоже красиво вскинул брови.

Аверьян добавил невинно:

– Перегрелась. У меня тоже час-два пашет, а потом жутькак тормозит.

– Поставь кулер, – посоветовал я. – У меняесть лишние, могу от щедрот…

Отец и Валериан Васильевич переглядывались с неловкостью:что-то непонятное, у нынешнего поколения свой язык, свои символы, свои кумиры.

Нинель сказала сердито:

– Эх, если бы каждому чайнику да чайником по чайнику! Иногдатак начнешь тормозить, что остановиться не можешь, да?

Валериан Васильевич кашлянул, привлекая внимание, предложилочень деликатно:

– Я могу на сегодня оставить кассету. Перепишите,рекомендую! У каждого человека есть своя «Золотая полка», куда ставятсяшедевры… но этот фильм должен быть у каждого.

– Гм, – ответил я уклончиво, – да вроде бынехорошо перекатывать… Это ж нарушение авторских прав…

Он вкусно засмеялся, словно захрустел свежим сочным яблоком.

– Да ладно, будто все не покупаем на Горбушке!

Красочная коробка заигрывающе пускала мне в глаз зайчикицеллофановой пленкой. Там фильм о большом нелепом корабле, который столкнулся сайсбергом. Корабль, естественно, затонул, в те дикие времена почти всегдатонули. Из пассажиров спаслась горстка…

Нинель наконец смолола, Аверьян уже нетерпеливо поглядывалот плиты, у него конфорка накаляется, в джезве вот-вот забурлят гейзеры. Они неслушали, глупости предлагают не им, а я с бессильной злостью думал о том, что унас три могучих государства столкнулись в смертельной схватке за власть надмиром, мозги плавятся от усилий все просчитать, суметь распорядитьсяединственно верно всеми ресурсами… а мне предлагают сесть, как идиоту, исмотреть, тупо смотреть, не в состоянии вмешаться, а только смотреть, каккто-то где-то плывет, пьет и жрет, а потом топнет…

Но на фиг мне вообще смотреть, как дикари выделывают первыйкаменный топор, как мясопотамы завоевывают Евфратию, а Стенька Разин ведетказаков на Москву?.. А этот тонущий «Титаник» – то же самое, чтотанцы шамана в зале вычислительных машин. Даже Вторая мировая война, к которойотношение у старичья по-прежнему трепетное, – фигня. Она была, как и«Титаник» или мясопотамы, в дикие времена безинтернетья!

Да, я – человек Интернета, брезгливо отпинываю этудоинтернетью фигню, именуемую культурой. Это культура для них, прошлых, но недля нас, нынешних. Культура забивания мамонта, жертвоприношений, рисованиякартин… ха-ха, это при цифровом фото! – театров, кино, книг, политики,президентов и генсеков, религии, церквей и прочей дури из прошлого, чтопытается пролезть и к нам, нынешним.

Валериан Васильевич понял мое молчание, как душевныеколебания, нравоучительно вскинул кверху палец.

– Это же шедевры уходящего века!

Сердце мое зло бухало, я даже видел, как подпрыгивает крайрубашки. Мои хиленькие мышцы напряглись, как стальные канаты, что на причалеудерживают крейсер.

– Да, конечно. Согласен.

Валериан Васильевич удивился, брови красиво полезли вверх.

– Серьезно? Я вас убедил?

– Полностью, – заверил я. Челюсти мои сводило злостью,я почти выплевывал слова: – Я ж не спорю, что это шедевры! Но толькомы с вами к ним по-разному… гм… Вы хотите ориентироваться на эти шедевры,верно?.. А я бы их в кунсткамеру.

Он задохнулся, как от удара под дых.

– В кун… кунтс… камеру?

Я сказал со злым сарказмом:

– А что мне с египетских пирамид? Действительно шедеврыуходящего мира… Главные из семи чудес света. Но что мне с этих груд камней?Мне, человеку Интернета?.. Если честно, то я даже красоты не вижу. Как вовсяких третьяковских луврах и прочих кельнских мечетях. Да какоенаплевательство, я уважаю тех строителей. Они делали все, что могли! Ну, небыло у них Интернета, не было компов, я все понимаю… Сейчас почему не строятэти пирамиды да всякие там букингемские кремли?.. Да потому, что умеют строитьтакое, что римским египтянам и не снилось! Вот туда я и хожу. И тамраспахиваю варежку. Потому что я человек не уходящего века, а приходящего!..

Кофе поднялся, Аверьян торопливо разлил по чашкам, хотяобычно ждет, пока пена опустится. Нинель бросила на меня укоризненный взгляд.Что ты делаешь, сказала она глазами. Это ж все равно что калеке указывать, чтоон калека. Особенно такому, который даже не знает, что он калека…Слепорожденный или паралитик, что не покидает приюта…

Мы трое сослались, что там без нас продолжается война, а безкомандования нарушат гаагские конвенции, ушли с чашками в руках, но неприятныйосадок оставался у меня весь остаток игры.

Рубились, не замечая, как бежит время. Кто играет, тотзнает, как садишься вечером, а потом вдруг видишь, что за окном уже сновавосходит солнце…

Потом Нинель взглянула на часы, охнула. Аверьян крякнул.Хорошо, что соседи, в это время уже метро перекрыли!

– Нинель, – удивился я, – что за проблемы?Оставайся у меня. Я не храплю, одеяло не стягиваю.

Она наморщила нос.

– Ты знаешь, во сколько должна ложиться порядочная девушка?

– Ну?

– Не позже девяти часов! Чтобы к десяти уже быть дома.А сейчас половина первого ночи!

Говорят, счастлив тот, кто утром рвется на работу, авечером – домой. Насчет вечера не знаю, но на работу мне восхотелось уже свечера субботы, когда закрыл дверь за Нинель и Аверьяном.

Конечно, оставался осадок от разговора с отцом и ВалерианомВасильевичем. По-моему, я их все-таки обидел. Зря я брякал такое. Хотя бырасставил побольше смайликов!

Все воскресенье, не в силах усидеть, я потратил на изучениеСети на нынешний день. И провайдерства. Говорят, что, как бы ни было хорошо,но мужчине всегда хочется сменить женщину, а интернетчику – провайдера. Ноуж выбрать надо сразу лучшее…